Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни - Роберт Мур

Древесный Лягушонок склонился над своим дневником, записывая события прошедшего дня. Он писал книгу о своей матери, которая пыталась пройти всю Аппалачскую тропу, но не смогла завершить поход из-за рака, и о том, как он свою очередь отправился на гору Ката-дин, чтобы развеять над ней ее прах. В обмен на маф-фин я протянул ему помятый номер New Yorker, однако Лягушонок только вежливо отмахнулся. «Слишком тяжело», – сказал он, имея в виду вес бумаги, а не содержание журнала.

Они говорили главным образом о времени и еде; о том, когда они доберутся до определенных гор, городов или штатов; о том, что они едят, ели, будут есть и хотели бы поесть. Внутренняя жизнь хайкера, прошедшего большую часть Аппалачской тропы, представляет собой странную смесь угасающего энтузиазма, нарастающего чувства голода, умеренного нетерпения и спокойной сосредоточенности. Притяжение горы Катадин заставляло их идти по тропе примерно в одном и том же темпе. Недавно они договорились всей компанией попробовать подняться на эту гору, даже несмотря на необходимость подстраиваться под более медленных членов команды. Сверившись с путеводителем, Древесный Лягушонок в тот вечер сказал, что скорее всего они доберутся до финиша к 7 июля. Дойи улыбнулся при мысли о священном для чероки зеркальном сочетании цифр 7/7. В нем было сияние судьбы.

* * *

Что или кто делает тропу дикой? Люди, которые проложили ее, люди, которые ходят по ней, или земли, по которым она проходит? Правильный ответ – комбинация всех трех факторов. Аппалачская тропа приобрела репутацию дикой тропы во многом благодаря культовым местам дикой природы, которые она соединяет: гору Катадин, Великие Дымящиеся горы, Голубой хребет, Камберлендские горы, Зелёные горы, Белые горы, гору Бигелоу и самый опасный участок Аппалачской тропы под названием «100 миль дикой местности». Объединить эти объекты дикой природы удалось благодаря реализации масштабного проекта по массовой скупке земли, которым занималась организация «Appalachian Trail Conservancy». Вдоль тропы была создана почти непрерывная зона охраняемых земель шириной в тысячу футов, которую иногда называют «самой длинной и самой стройной частью системы национальных парков Америки».

Однако эти земли никогда бы не стали охраняемыми, если бы хайкеры и активисты не взялись за их защиту. Аппалачская тропа, как и любая другая тропа, является творением огромного множества людей: пешеходов, строителей, защитников природы, администраторов, благотворителей и чиновников. Однако сама идея построить эту тропу принадлежит одному-единственному человеку – лесничему, защитнику дикой природы, мечтателю и утописту по имени Бентон Маккей. Даже сегодня тропа несет на себе отпечаток его блестящего и неординарного ума.

Идея Аппалачской тропы, насколько нам известно, впервые пришла двадцатиоднолетнему Маккею в голову в 1900 году во время похода по Зеленым горам, что находятся в штате Вермонт. Он залез с приятелем на дерево на вершине горы Стрэттон, чтобы полюбоваться видами, и, почувствовав головокружение от «планетарного чувства», как он позже выразился, Маккей вдруг как наяву увидел тропу, которая проходила по всем Аппалачским горам с севера на юг. Два года спустя, работая в летнем лагере в Нью-Гэмпшире, он поделился этой идеей со своим боссом, но тот назвал ее «чертовски глупой затеей».

История доказала обратное. На самом деле, именно в этот момент появились все условия для реализации такого дерзкого проекта, как прокладывание пешеходной тропы длиной в две тысячи миль. В начале века в газетах и книгах начали все чаще писать об Америке как о стране слабого здоровья, деградирующей морали и безудержного стяжательства. Мальчики росли хилыми, а девочки – «распущенными, расфуфыренными и праздными». Эти опасения отчасти объяснялись стремительной урбанизацией; например, в 1900 году на Манхэттене проживало больше людей, чем в наши дни. Время, проведенное на природе или, как тогда модно было говорить, на «свежем воздухе», считалось средством лечения болезней общества. Поезда (а вскоре и автомобили) упростили поездки в горы. По всему северо-востоку начали открываться летние лагеря. (Летний лагерь «Сосновый остров», в который я ездил в детстве, был основан в 1902 году.) На рубеже веков зародилось и скаутское движение. В 1902 году писатель-натуралист Эрнест Томпсон Сетон основал клуб для мальчиков под названием «Лига лесных индейцев», который позже вдохновил Роберта Баден-Пауэлла на создание скаутского движения. «Наступил момент, – писал Сетон в 1907 году, – когда вся нация обращается к жизни на открытом воздухе».

К тому времени федеральное правительство, под давлением таких консервационистских организаций как «Аппалачский Горный клуб» и «Сьерра-Клуб», уже активно переводило огромные участки земли в общественное пользование. Этот процесс был запущен в 1864 году, когда Авраам Линкольн по совету Фредерика Ло Олмстеда подписал закон, в соответствии с которым Йосемитская долина и близлежащая роща гигантских секвой стали землями общественного пользования. Олмстед, знаменитый проектировщик Центрального парка, настаивавший на том, чтобы парк оставался открытым для «бедных и богатых, молодых и старых, порочных и добродетельных», предупреждал Линкольна, что если Йосемитская долина попадет в частные руки, она может превратиться в огороженный забором парк, в котором так же, как и в Англии, будут прогуливаться только богачи. Подписав закон «О Йосемитском гранте», Линкольн заложил основу системы национальных парков. Консервационистское движение вышло на новый уровень развития в 1901 году, когда такой заядлый путешественник и охотник, как Теодор Рузвельт стал президентом. В своем первом обращении к Конгрессу он призвал к созданию серии национальных лесов. К концу своего президентства в 1909 году он успел выделить земли под сто пятьдесят национальных лесов, пятьдесят один федеральный птичий заповедник и пять национальных парков. В общей сложности он защитил около 230 миллионов акров общественных земель.

Тем временем начала набирать популярность новая концепция троп. Проектировщики обратили свое внимание на разрозненные кластеры троп, которые когда-то окружали самые популярные туристические направления, и придумали как объединить эти кластеры в сети. Вскоре возникло понятие «сквозная тропа» – тропа, которая никогда не заканчивается. В 1910 году школьный учитель Джеймс П. Тейлор, любивший ходить со своими учениками в долгие походы, предложил создать тропу, которая бы соединяла все самые высокие горы в Вермонте. Он назвал ее «Длинной тропой».

В эту интеллектуальную среду и предстояло погрузиться Маккею. Он окончил Гарвард за несколько месяцев до инаугурации Рузвельта и вскоре после этого получил степень магистра в Гарвардской школе лесного хозяйства. В последующие десятилетия он работал в сфере лесного хозяйства и планирования, благодаря чему получил хорошее представление о том, как люди могут преобразовывать ландшафты (и наоборот). В 1912 году он провел исследование, посвящённое ливневым стокам на Белых горах, которое доказало, что вырубка лесов способствует наводнениям. Отчасти в результате этого исследования Белые горы были позднее объявлены Национальным лесом.

За двадцать лет Маккей превратился из нескладного студента в темноволосого интеллектуала с ястребиным лицом, который носил очки и никогда не выпускал трубку изо рта. Все эти годы он не переставал вынашивать идею, как он ее называл, «Аппалачской тропы». В 1921 году он потерял свою жену Бетти – суфражистку и пацифистку, – которая утопилась в проливе Ист-Ривер на Манхэттене. Убитый горем Маккей укрылся на ферме своего друга в Нью-Джерси и на время отошёл от дел, чтобы изложить свои мысли об Аппалачской тропе на бумаге. То, что он задумал, было больше чем просто тропой. Безобидное название, которое он дал своему теперь уже историческому проекту – «Аппалачская тропа: проект регионального планирования», – совершенно не передавало радикальную суть документа. На самом деле он видел в тропе не что иное, как средство от худших болезней урбанизации, капитализма, милитаризма и индустриализма – всего того, что он называл «проблемой жизни».