Здесь покоится Дэниел Тейт - Кристин Террилл

– Что ты собираешься делать? – спросил я.

– Уехать на край света и никогда не возвращаться.

– Ясно. – Этому порыву я вполне сочувствовал. – Но что ты собираешься делать сегодня?

Он вздохнул.

– То же, что и раньше. Буду пытаться подобраться к маме. Выяснить, что ей известно.

– А твой отец?

– Этим я тоже занимаюсь. Хочу еще попробовать найти досье, которое папа вел на Патрика. Я помню, что он много раз влипал в неприятности, когда я был маленьким, но подробностей я никогда не знал. Это может оказаться важным, и я уверен, что вся информация у него в той папке.

– Наверняка, – сказал я.

Пусть делает что хочет – пока он этим занят, он меня не заложит.

* * *

Но теперь нужно было подобраться к Джессике, а это дело нелегкое. Мне нужна была помощь.

В тот же вечер я зашел к Лекс. Увидев меня в дверях, она улыбнулась, и я готов был поклясться, что искренне.

– Привет, Дэнни, – сказала она. – Что такое?

– Можно с тобой поговорить?

– Ну конечно. – Она открыла дверь пошире. – Заходи.

Я сел на низенькую, обтянутую шелком софу в ногах ее кровати, и она села рядом.

– Вообще-то я рада, что ты здесь, – сказала она, теребя в пальцах подол рубашки. – Я хотела поговорить с тобой о том вечере.

– Это необязательно, – сказал я.

– Обязательно, – возразила она. – Мне так жаль, что я доставила столько волнений тебе и Ники. Ты не должен был видеть меня такой и вообще не должен был сталкиваться с такой ситуацией. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

– Конечно, – тихо сказал я.

Она взяла меня за руку и сжала ее.

– Я чувствую себя такой дурой. Я напилась и потеряла счет таблеткам, а потом очнулась в больнице, и… Это просто дурацкая случайность. К тебе это не имеет никакого отношения. Ты же понимаешь, правда?

Хотел бы я знать, действительно ли она в это верит. Может быть, Лекс и самой себе умеет врать так же хорошо, как другим.

– Понимаю, – сказал я.

– Вот и хорошо. – Она притянула меня к себе и обняла. – И еще я должна сказать тебе спасибо. Вы с Николасом, скорее всего, спасли мне жизнь. Вы самые лучшие братья на свете.

Я нерешительно похлопал ее по спине.

– А ты самая лучшая сестра.

Лекс судорожно вздохнула, и я понял, что она опять плачет. Она крепко прижимала меня к себе, уткнувшись лицом мне в шею, и я чувствовал, как на кожу капают горячие слезы. Ничего себе, что-то она уже пересаливает.

– Я скучала по тебе, Дэнни, – сказала она, и я понял, что она, может быть, даже и не притворяется. Может быть, тут все правда, кроме прошедшего времени.

Объятия все длились и в конце концов стали вызывать уже какое-то другое чувство. В какой-то момент в них стало ощущаться нечто большее, чем соприкосновение тел, теплые руки Лекс, сладкий запах ее шампуня и холодный расчет, который наверняка стоял за этим. Я вдруг почувствовал себя маленьким, хрупким, и что-то окружало меня со всех сторон – что-то хорошее, теплое, вызывающее чувство безопасности. Даже если это и было сплошное притворство – пускай, не все ли равно. Разницы я не чувствовал.

Я вдруг вспомнил свою мать, настоящую. Как она даже не дрогнула, когда услышала, что я умер. Я спросил себя, плакала ли она обо мне хоть раз вот так, и подумал, что наверняка знаю ответ.

Лекс отстранилась от меня и рассмеялась, вытирая ладонями глаза и мою шею.

– Извини! Извини, что сырость тут развела. Я такая плакса стала в последнее время. О чем ты хотел со мной поговорить?

– Вообще-то я хотел узнать, не можешь ли ты мне помочь, – сказал я.

– Конечно. В чем?

– Я хочу сделать кое-что для мамы. Я подумал про ужин – только для нас двоих. Скоро ведь День матери.

– А-а. – Лекс отодвинулась. – Не знаю, Дэнни. Ты же видишь, в каком она состоянии.

– Да, но мне кажется, это было бы хорошо, – сказал я. – Мы ведь совсем не были вместе с тех пор, как я вернулся.

Лекс долго не отвечала, и это яснее ясного говорило о том, что она изо всех сил старается скрыть тревогу.

– Было бы хорошо, – сказала она, – но я не уверена…

– Она ведь тоже, наверное, хочет побыть со мной, – сказал я. – Она же моя мама все-таки, правда?

Лекс улыбнулась, и я в первый раз заметил, что улыбка дается ей с трудом. Она кивнула.

– Ну хорошо.

– Ты мне поможешь? – спросил я. – Хочу сделать сюрприз.

– Конечно, – сказала она. – Сюрприз так сюрприз.

* * *

К выходным все было улажено.

Одна из главных трудностей состояла в том, как сделать, чтобы Джессика осталась со мной наедине (и не сбежала сразу). Пока что мне никак не удавалось поговорить с ней и добраться до того, что она знает, а чего не знает: она все время или уезжала куда-то, или сидела, запершись, в своей комнате. Но она не любила терять лицо. Выходила из дома всегда при свежем макияже и безукоризненно одетой. Если удастся как-то затащить ее в ресторан, может быть, она останется, чтобы не устраивать сцену.

Хотя вряд ли из этого выйдет какой-то толк. Джессика никогда не откроется мне, а если и откроется, то не настолько же, чтобы признаться в убийстве своего младшего сына. Это я понимал. Но Николас настаивал, а поскольку он в любой момент мог засадить меня за решетку, его слово было решающим.

В воскресенье утром Миа разбудила нас с Николасом чуть ли не на рассвете и утащила на кухню – помогать ей готовить завтрак. Лекс с Патриком зашли позже и направились прямиком к кофеварке, пока мы с Николасом помогали Миа резать фрукты и переворачивать блинчики. Когда все было готово, расставлено на подносе и дополнено маленькой вазочкой с одним цветком, который Миа выдернула из свежей цветочной композиции в прихожей, мы все вместе поднялись на третий этаж, чтобы сделать Джессике сюрприз – завтрак в постель.

Миа влетела в дверь первой и сразу же кинулась к гигантской кровати, где лежала Джессика, так плотно закопавшаяся под подушки и простыни, что ее почти и не видно было. Миа разгребла эти завалы, и Джессика заморгала, выныривая из сна, как пловец из приливной волны.

– Что это? – пробормотала она.

– С Днем матери тебя! – сказала Миа. Николас шагнул вперед с завтраком на подносе.

Вид у Джессики был ошарашенный. Она взяла поднос так осторожно, словно боялась, что он рассыплется у нее в руках.

– Ох, – сказала она. – Я не… – Она не договорила.

– С Днем матери, мама, – сказал Патрик и наклонился поцеловать ее в щеку. Николас и Лекс последовали его примеру – ну, и я за ними.