Медленнее, ниже, нежнее… - Татьяна 100 Рожева

Детёныш обиженно вжимается в стул.

За академический час Писатель расстреливает все представленные работы, точно попадая в их минусы и плюсы, независимо от размера самомнения авторов. Писатель повторяет, что всё сказанное – сугубо его точка зрения, не претендующая на истину в «пА-А-Аследней инстанции», но недовольными остаются все, кроме журналистки из Красноярской газеты. Её улыбка непоколебима. Массовое оскорбление на лицах выносится в холл, на кофе-брейк, где горячий напиток и порубанные, словно на поле брани куски колбасы подпитывают журналистское эго.

Красноярская журналистка делится переполняющей её радостью, размешивая сахар в одноразовой чашке:

– Мне наш редактор Оленька и ответсек Надюша недавно с сетованием подметили: ну вот, в прошлом году ты была такая стильная, а в этом – ну просто деревенская девочка! А ведь мне, наоборот, так радостно это опрощение! Это ж ведь Боженька в душе перемены совершает – внутри много-много радости от этого, все наружу и выплескивается! – она смеется открыто и счастливо, и несколько слушателей отходят от нее со своими бутербродами к другому столу, где идёт обсуждение «разбора полетов»:

– Главное в журналистике – это интересно или не интересно! Цепляет или не цепляет! Вот что важно! Все остальное – херня! А все эти жанры, все эти «прА-А-Ави-ла» придумали мудаки, такие же, как он сам! – наезжает на Писателя журналист из глубинки, и в его обиженном рту исчезает колбаса, похожая на лист эвкалипта.

– Я абсолютно с тобой согласна! – сочувственно берёт его за руку рослая журналистка из Подмосковья с таким же клювиком носа, уже примеривающая на себя роль самки мишки коала.

Завершив короткую жизнь пластиковой посуды, слушатели возвращаются в стулья конференц-зала, и его улыбка вновь наполняется содержанием. Заключает программу дня – лекция о творчестве Лермонтова.

Появляется специалист по русской литературе со звонкой еврейской фамилией, напоминающей звук упавшего в жестяную копилку шекеля. Профессор в сером костюме и уютных замшевых башмаках, когда-то высокий и когда-то кудрявый, из тех, кто чувствует глубже и видит дальше, и, возможно, поэтому до глубокой старости сохраняет живые глаза, смеющиеся из-под век, опущенных веком… Он привычно устраивается на преподавательском месте, под столом одним башмаком успокаивая другой, и взволнованно сообщает:

– Первым в космос полетел Михаил Юрьевич Лермонтов!

Внимание слушателей сразу и безраздельно принадлежит лектору.

– Да! Лермонтов – первый русский поэт космоса! В первой части поэмы «Демон» её главный герой передвигается исключительно в космических пространствах. Лермонтов – первый русский поэт, который изобразил запредельные космические дали как место действия. Ни у кого этого нет! – Профессор поправляет очки и цитирует:

Печальный Демон, дух изгнанья,

Летал над грешною землей,

И лучших дней воспоминанья

Пред ним теснилися толпой;

Тех дней, когда в жилище света

Блистал он, чистый херувим,

Когда бегущая комета

Улыбкой ласковой привета

Любила поменяться с ним,

Когда сквозь вечные туманы,

Познанья жадный, он следил

Кочующие караваны

В пространстве брошенных светил…

– Когда бегущая планета улыбкой ясною привета! – повторяет Профессор. – У Михаила Юрьевича много стихов, где он использует космические пейзажи. Между тем существует мнение, вполне авторитетное, что первым в космос полетел именно русский человек Гагарин, потому что русский поэт Лермонтов первым описал космос! Иначе и быть не могло! В русской поэзии были созданы предпосылки этого полёта. Доказать это невозможно, но есть такие догадки, которые без всякого доказательства производят впечатление! Профессор цитирует:

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом…

– То, что Земля окружена голубым сияньем, человечеству стало известно лишь в 1961 году двадцатого века! Откуда Лермонтов мог это знать в 1841? Вот вам загадка! А его пророческие стихи? Стихотворение «Пророк» он пишет в 1830 году. Ему 16 лет! Вы можете представить подростка 16-ти лет, который пишет следующие строки:

Настанет год, России черный год,

Когда царей корона упадет;

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь;

Когда детей, когда невинных жен

Низвергнутый не защитит закон;

Когда чума от смрадных, мертвых тел

Начнет бродить среди печальных сел,

Чтобы платком из хижин вызывать,

И станет глад сей бедный край терзать;

И зарево окрасит волны рек:

В тот день явится мощный человек,

И ты его узнаешь – и поймешь,

Зачем в руке его булатный нож;

И горе для тебя! – твой плач, твой стон

Ему тогда покажется смешон;

И будет все ужасно, мрачно в нем,

Как плащ его с возвышенным челом.

– Ведь как в воду глядел! – восклицает Профессор. – Вот вам история Советской России, голод, Сталин… Да… Это удивительно… Но, конечно же, основной темой творчества Лермонтова была тема одиночества. Белеет парус что? – Одинокий! – подхватывает дружный хор слушателей. – Совершенно справедливо! – кивает

Профессор. – Первый поэт, который воспел тему одиночества в русской литературе, и поднял эту тему до экзистенциальных высот! Человек одинок всегда… Это естественное состояние мыслящего, чувствующего существа… У Лермонтова и Пушкина есть стихи с одинаковым названием. Одно из них «Узник». Но что мы увидим, если сравним эти два стихотворения? Читаем у Лермонтова:

Одинок я – нет отрады:

Стены голые кругом,

Тускло светит луч лампады

Умирающим огнем;

Только слышно: за дверями

Звучно-мерными шагами

Ходит в тишине ночной

Безответный часовой.

– Часовой у Лермонтова безответный! Пушкин такую же ситуацию изобразил бы иначе. Его герой обязательно бы перекинулся словечком с часовым! Читаем у Пушкина:

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном…

– Видите, что происходит? Мой грустный товарищ! Пушкин тут же себе находит товарища! Лирический герой Пушкина даже в такой неприятной ситуации находит, за что уцепиться, чтобы найти себе компанию! У Лермонтова этого нет и быть не может!

«Одинок я, нет отрады…» Знаменитое стихотворение «Белеет парус…» Какой? Одинокий! – сам себе отвечает Профессор. – Казалось бы, ну какое одиночество у паруса? Есть мачта, лодка, какой-никакой завалящий человечек сидит, зверушки морские, рыбы плавают, птицы летают, небо, море, солнце, туман – полно всего! Нет.