Медленнее, ниже, нежнее… - Татьяна 100 Рожева

– По мере сил.

– Ой, как хорошо! Вы такая молодая!

– Спасибо. Вы тоже прекрасно выглядите.

– Да ну что вы! – Алла Павловна кокетливо взмахнула вязаными крыльями. – А сколько вам лет, если не секрет? Это, конечно, не принято спрашивать, но между нами?

– Между нами – сорок с хвостиком. Но хвостик совсем еще небольшой, – зачем-то уточнила я.

Остроконечная резко вскинула нарисованные брови, но до фамилии не дотянула.

– Что вы говорите! А я вас совсем ненамного старше! Но вы чудесно выглядите, просто чудесно!

– Спасибо.

– Мне сказали, что вы журналистка! Это правда?

– Чистая правда.

– Ну, замечательно. Наконец-то наш журнал попал в руки профессионала! А я всё не никак не могла вас застать! Как ни соберусь к вам зайти, вас почему-то нет.

– Это странно, Алла Павловна. Я стараюсь держаться в кабинете. Вон он здесь рядом, 222 комната.

– 222? Ну, возможно, я до вас не доходила, – заулыбалась дама, обнаружив слева приветливый золотой зуб.

– Мне только сегодня утром повесили на дверь опознавательную табличку, – объяснила я. – Раньше её не было. Раньше была только бумажка. А что за вопрос у вас?

– Да собственно, я по поводу своей статьи. Видите ли, моя тема – патриотическое воспитание молодёжи, и где-то месяца три назад я сдала статью вашему предшественнику. Вот хотелось бы знать её судьбу, ну и сроки, когда она увидит свет, так сказать. Она мне нужна к защите, к декабрю.

– Я сегодня же постараюсь ее найти.

– Как хорошо, что вы к нам пришли, Татьяна! Вы же, наверно, не знаете, с этим журналом всегда был такая неразбериха. Здесь вообще такое творится! Вы себе не представляете!

– Вы не волнуйтесь, Алла Павловна, надеюсь, ваша статья никуда не делась. Все, что осталось от моего предшественника, лежит в кабинете, в шкафу. Вы уже обедали?

– Ой, да что вы! Какой обед! Разве я могу себе позволить такую дороговизну! Знаете, какая зарплата у старшего научного сотрудника без пяти минут кандидата наук! Слёзы одни! Я из дома приношу кое-что, здесь только иногда пирожки покупаю к чаю. Кстати, заходите к нам на чай в отдел патриотического воспитания, 358 комната. Будем очень рады!

– Спасибо. Обязательно.

– Так вы не забудете посмотреть мою статью? Я уж точно не помню, как я ее назвала, но по фамилии найдете. У меня запоминающаяся фамилия! – напомнила Остроконечная и вся даже немного заострилась.

– Конечно, конечно! – закивала я, сглотнув тефтелину. – Только допью компот. Сегодня вот позволила себе. Из сухофруктов.

– Кушайте, кушайте! – Алла Павловна еще раз сверкнула зубом, запахнулась шалью, и зелёным клубком покатилась к выходу. Откормленная герань того же цвета в кадках вдоль стен сыто кивала ей в след, принимая за свою или, может, кланялась без пяти минут кандидату наук.

Компот из растерзанных останков кураги и изюма смыл воспоминания о двух влюблённых тефтельках. Изюм есть в каждой женщине. А курага не в каждой. Во мне теперь была. Желудок наполнила приятная тяжесть. Вокруг плавали фразы о необходимости проведения семинара, приоритете какой-то парадигмы и недоплате суточных. Я почувствовала, что сейчас засну, плавающие фразы раскачивались в такт колыбельной. Колыбельной для ответственного секретаря научного журнала. Когда бородатый академик в галстуке цвета винегрета, пропел: «па-ра-ди-ии-гма» на мелодию «гла-зки за-кры-вай», я, сморгнув тяжёлыми веками, заставила себя встать и выйти из столовой сквозь строй откормленной герани. Она даже не шелохнулась. Вот растение!

Табличка «Редакция журнала» и моя фамилия на дверях 222 кабинета радовала глаз, но не мешала им обоим слипаться. В сонном кабинете два бордовых дерматиновых дивана бессовестно звали прилечь. Один диван здесь был до меня, а второй припер на себе завхоз Витя, надеясь на взаимность.

Мелкий нудный дождик превращал здание за окном в клетчатую подушку с размытыми углами. Нет, это издевательство! Надо срочно взбодриться! Раздирая глаза, я принялась пересматривать содержимое огромного шкафа с бумагами, оставшимися от моего предшественника, чтобы отыскать научный труд мадам Остроконечной. Но уже десятая фраза из серии: «патриотические ценностные ориентации старшего школьника это совокупность основанных на патриотических ценностях и идеалах установок и убеждений личности, определяющих ее направленность на социально значимое поведение и деятельность и являющихся базой нравственного и гражданского самоопределения старшего школьника…» окончательно победила мои слабые попытки побороть здоровый сон. Влюблённые тефтельки внутри и тяжелые веки снаружи дружно склеивали реальность, собираясь просмотреть цветной широкоформатный сон в рабочее время. Возможно даже, с эротическими сценами и погоней. И еще этот дождик… Тук-тук-тук-тук…

Вежливый, но настойчивый стук в дверь кабинета определённо звучал по эту сторону сознания. Еще раз. И еще раз. Усилием воли я перекроила осоловевшее лицо в заинтересованное и ответила вполне бодро:

– Да! Войдите!

Дверь приоткрылась. В комнате появился мужчина. Лет 50-ти. Незнакомый. Симпатичный. Он вошёл и огляделся по сторонам, словно что-то искал. Пружинистая походка и быстрые движения выдавали в нем спортивное прошлое, вельветовые туфли научное настоящее, а волнение в голубых глазах и темно-синий галстук – штормовое будущее…

– Извините, – улыбнувшись, произнес он. – Добрый день! А у вас тоже света нет?

– Добрый день. Что значит «тоже»? До обеда был! Компьютер, во всяком случае, работал, – я взглянула на монитор. Вместо разбегающейся Вселенной он показывал черную дыру в серой раме. – Да, действительно. Нет. А что случилось?

– Что-то там на стройке, которая тут у нас под боком. Говорят, кабель перебили. Раскопают вечно не по делу, специалисты…

– Это надолго, не знаете?

– Да кто его знает, – мужчина продвинулся вглубь кабинета, хотя тема была уже исчерпана. – Владимир Николаевич меня зовут. Наша контора тут арендует соседнее с вами крыло. А вы недавно работаете? Я вас здесь раньше не видел.

– Да, недавно. Татьяна. Можно без отчества.

– Очень приятно. Меня тоже можно, даже нужно! А я вот зашел узнать, только у нас света нет или у вас тоже.

– У нас тоже, как мы с вами выяснили, – подтвердила я уже установленный факт.

Мужчина продолжал стоять посреди кабинета.

– Вы, наверное, сейчас пойдете домой? – неожиданно поинтересовался он. – Ваше руководство, кстати, в темноте уже сделало ноги. Я только что наткнулся на вашего директора на лестнице. Лифт-то не работает. Все по стеночке, пешкодралом.

– Домой? Нет, не пойду. Я жду человека. Мы договорились на пять, а телефон в компьютере записан, как-то я не догадалась записать его на менее прогрессивный носитель. Предупредить не смогу. Придется ждать…