Книги онлайн и без регистрации » Детективы » Искатель приключений - Ксавье Монтепен

Искатель приключений - Ксавье Монтепен

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 237
Перейти на страницу:

– Жак, говоря со мной, ты должен будешь называть меня кавалером.

– Слушаю, кавалер, – отвечал сирота.

– А когда у тебя спросят, как зовут твоего барина, ты должен отвечать, что ты служишь кавалеру Раулю де ла Транблэ.

– Буду помнить, – сказал Жак.

Читатель видит, что Рауль завладел именем, не принадлежащим ему; но был ли он настолько виновен, приняв это имя? Мы этого не думаем.

Задолго до ночи Рауль приехал в Париж, где будущее приготовило для него жизнь, исполненную стольких же приключений, как жизнь Жильблаза и Лазарилла, этих бессмертных авантюристов. Мы последуем за нашим героем повсюду посреди страстей, ослеплений, интриг, радостей и горестей этой странной жизни.

LIII. Дом на улице Жендре

Девять часов вечера пробило на часах церкви св. Сульпиции. По улицам Парижа расстилался туман; он был так густ, что не позволял даже различать фонарей, которые исчезали в нем, как звезды, закрытые облаками; он заставлял пешеходов сбиваться с пути, кучеров – ругаться и покровительствовал ворам, которые скорее готовы были ограбить друг друга, чем пропустить такой удобный случай набить карманы. Туман, казалось, особенно был непроницаем в одном отвратительном переулке, который, неподалеку от площади Св. Сульпиции соединялся с улицей Старой Голубятни.

Этот узкий переулок, грязный и длинный, назывался тогда и называется еще поныне улицей Жендре. Два или три года назад этот переулок сохранял еще во всей целости физиономию разбойничьего вертепа, отличавшую его в ту эпоху, когда происходили происшествия, которые мы рассказываем. Почерневшие и растрескавшиеся от времени дома, подобно дряхлым столетним старухам, имели отвратительную наружность разбойничьих притонов. Узкие и низкие двери, казалось, прятались возле грязной мостовой, как будто стыдясь того, что служили входом в эти жилища такой зловещей наружности. Даже днем многие честные люди предпочитали лучше сделать длинный крюк, нежели пройти по улице Жендре. При наступлении же ночи туда входили только те, кого привлекала мысль о преступлении или самый гнусный разврат.

В тот вечер, о котором идет речь, и в час, который мы обозначили выше, несколько человек, наружность которых нельзя было рассмотреть, входили поодиночке в страшный переулок и стучались один за другим особенным образом в маленькую дверь, которая растворялась, чтобы пропустить их, и тотчас же затворялась. Человек, имевший какой-нибудь интерес проследить за этой дверью, сосчитал бы, что в нее вошли восемь человек.

Отправимся за последним из этих незнакомцев. За дверью находился вонючий коридор, плиты которого исчезали под слоем всякой грязи. В коридоре этом царствовала глубочайшая темнота. Шагов через сорок от двери была первая ступень полусгнившей лестницы с грязной веревкой вместо перил. Восемнадцать ступенек вели в первый этаж; через восемнадцать других ступенек начинался второй.

Тут остановился незнакомец, за которым мы следуем. Пошарив с минуту в темноте, он наконец постучался три раза в дверь, которая тотчас растворилась, как за минуту перед этим растворилась дверь в коридор. Комната, в которую вошел незнакомец, была передняя, довольно чистая и освещенная с большой роскошью. Пять или шесть плащей и столько же шляп висели на вешалках, прибитых к стене. Между тем как лакей снимал с пришедшего шляпу и плащ и вешал их вместе с другими, изнутри слышался веселый шум разговоров и песен, звон стаканов и стук ножей и вилок, деятельно работавших.

– Бургиньйон, – сказал пришедший лакею, – мне кажется, мой милый, что я опоздал…

– Немножко, виконт… – отвечал лакей с фамильярностью, в которой слышалось весьма мало уважения.

– Все собрались?

– Все, виконт.

– Также и мадемуазель?..

– Она пришла первая.

Незнакомец не распространял далее своих вопросов и вошел в комнату, из которой слышался шум, описанный нами.

Эта комната была одновременно и гостиной, и столовой. Великолепная с позолотой мебель, обитая богатой шелковой материей, украшала ее. Шелковые обои скрывали голые стены. Настоящий обюссоновский ковер покрывал пол. Посреди комнаты стоял огромный стол с изысканными кушаньями на серебряных блюдах и превосходнейшими винами в графинах из богемского хрусталя. Серебро было великолепное, и могло показаться странным только то, что все приборы были различной формы, с разными гербами и разными вензелями. Однако ни один из собеседников, по-видимому, не обращал на это внимания и не приписывал этому ни малейшей важности.

Собеседников было восемь человек: семь мужчин и одна женщина. Костюмы их показывали, что они принадлежали к различным сословиям, и было бы трудно объяснить в первую минуту, какое обстоятельство могло их соединить таким образом.

На первом был майорский мундир; второй был закутан в монашескую рясу; третий, стоявший тем не менее на равной ноге со всеми другими, был одет в блестящую ливрею, зеленую с золотом; четвертый был комиссионер; пятый походил на честного мещанина скромной наружности; шестой, тот, который вошел, казался дворянином, очень чванившимся своими достоинствами и своей особой. Серьезная, важная физиономия и почтенная дородность седьмого придавали ему вид управителя в знатном доме. Наконец восьмая и последняя собеседница, которую из любезности нам следовало бы назвать первой, была та самая особа, которую человек, говоривший с Бургиньйоном, называл мадемуазель.

LIV. Мадемуазель

Нельзя вообразить ничего грациознее и обольстительнее лица и фигуры этой молодой девушки. Ей невозможно было дать более восемнадцати, самое большее двадцать лет. Она имела кроткое и восхитительное личико, бело-розовое, как пастель Латура, волосы светло-каштановые, удивительно шелковистые и густые. Глаза, синие и глубокие, то бросали взгляды быстрые, как острые стрелы, то покрывались облаком меланхолической задумчивости. Выражение этих глаз и взглядов было непреодолимо. Губки, очень маленькие и красные, как гранатовый цвет, выказывали, открываясь для улыбки, маленькие правильные зубы, белые как жемчуг. Изящное благородство лица этой хорошенькой девушки согласовывалось с аристократически-маленькими руками, с узкой и длинной ножкой. Стан, стройный и гибкий выше всякого описания, походил (употребляя выражение, бывшее тогда в моде) на «стан нимфы».

Очаровательница, которую мы описали, была одета в тафтяное платье, бледно-серое с малиновым отливом, отличавшееся необыкновенной простотой и вкусом.

Военный человек в ливрее и дворянин были люди молодые, капуцин, комиссионер, управитель и мещанин перешли за сорок лет, а двое первых казались даже гораздо старше.

Каким образом молодая и прелестная девушка, которая, по-видимому, была хорошего происхождения и хорошо воспитана, оказалась одна посреди семи мужчин различного возраста и звания, смеялась и пила с ними без всякого замешательства? Каким образом, наконец, это собрание оказалось в роскошной комнате и вокруг стола, уставленного деликатнейшими кушаньями, в старом, грязном доме страшной улицы Жендре? Все это, без сомнения, мы скоро узнаем.

1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 237
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?