Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов

Так, на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. ее участники договорились продолжать координировать воздушные и наземные операции. А 6 февраля 1945 г. соглашение, устанавливающее демаркационную линию для воздушных налетов, было достигнуто уже на трехсторонней основе — между советскими, американскими и британскими авиационными штабами. Больше того, соглашение предусматривало обмен информацией об осуществляемых и намеченных операциях уже на уровне авиационных соединений трех стран. Через месяц был сделан новый шаг — достигнуто соглашение о совместных действиях по прикрытию наступающих частей союзников с воздуха.

Вот как выглядело установление разграничительных линий на практике. Например, 2 мая 1945 г. помощник начальника Генштаба по внешним сношениям генерал-майор Н.В. Славин направил главам военных миссий США и Великобритании следующее письмо об установлении бомборазграничительной линии на подступах к Берлину: «В связи с успешным продвижением советских войск северо-западнее Берлина и занятием советскими войсками города Ростока Генеральный штаб Красной Армии просит Объединенное союзное командование дать указание своим ВВС, начиная с 3 мая 1945 года, придерживаться нижеследующей бомборазграничительной линии: Висмар, Шверин, Демитц, затем по р. Эльбе до Тангермюнде. Далее на юг от Тангермюнде бомборазграничительная линия остается без изменений.

Прошу об этом незамедлительно сообщить генералу Эйзенхауэру»[226].

Это была сфера большой политики, когда координация шла на уровне высших штабов и многозвездных генералов. Но небезынтересно узнать, как удалось установить общий язык задействованным в бою 7 ноября его непосредственным участникам.

Вновь дадим слово генералу Б.А. Смирнову: «С каждой минутой обстановка накалялась до предела. Капитан Колдунов решил еще раз рискнуть и устремился к ведущему американской группы. Можно было подумать, что этот маневр закончится атакой. Но Колдунов не стрелял, а "Лайтинги" открыли по нему огонь. Он упорно приближался к намеченной цели. Вот его самолет смешался с машинами союзников, еще секунда — и капитан Колдунов, оттеснив ведомого от командира американской группы, притерся к нему вплотную. "Лайтинги" уже не могли вести по нему огонь, боясь одновременно поразить своего командира.

Все это произошло в считанные секунды. "Лайтинги" прекратили огонь.

Воздушный бой с союзниками, по оценке наших летчиков, был для них самым памятным и самым каверзным. Капитан Панин назвал его игрой в кошки-мышки: "Они гоняются за нами, а мы увертываемся, и непонятно, почему на их пулеметные очереди мы должны были отвечать реверансами..."

Когда наши самолеты приземлились, все бросились к машине Колдунова. Пилотам хотелось узнать, как это ему удалось прекратить атаки американских "Лайтингов". Капитан Панин — тот прямо спросил:

— Колдун (таким был позывной А.И. Колдунова.—Ю.Р.)! Ты английский знаешь?

— Нет.

— А как же разговаривал?

— Очень просто — на летном языке. Зажал ручку управления между колен, поднял руки, соединив ладони в рукопожатии, а потом постучал кулаком по лбу — намекнул, что мы союзники. Вот и все...

Панин прервал Колдунова:

— Подожди. Уточним перевод летного языка. Значит, ты сказал приблизительно так: "Босс, ты дурак — соображать надо!"

— Ну... примерно, — улыбнувшись, согласился Колдунов.

— А если бы он не понял? — спросил Панин. Колдунов подумал немного и ответил:

— Жить захочешь — поймешь!

Больше вопросов у Панина не было, и он обратился ко всем присутствующим:

— Ребята, качнем Колдуна! Саша снова оказался в воздухе...»[227]

Капитана Колдунова, проявившего смелость и находчивость в сложной обстановке, наградили за тот бой орденом Красного Знамени. Трудно даже представить масштаб потерь с обеих сторон, если бы благодаря ему не удалось довольно быстро побудить союзников убедиться в их роковой ошибке. В противном случае пришлось бы поднять в воздух полк, а то два-три, и тогда доброй половины «Лайтингов» на базе близ Бари американцы не досчитались бы.

Итак, случившееся в районе Ниша заставило командование Красной Армии и войск союзников более тщательно отрабатываться вопросы координации совместных действий против люфтваффе. Но, увы, тот инцидент не был последним.

19 марта 1945 г. генерал армии А.И. Антонов направил генерал-майору Д. Дину новое письмо, в котором излагались обстоятельства нового чрезвычайного происшествия:

«1. 18 марта 1945 года в период времени с 13 часов 15 минут до 13 часов 30 минут над расположением советских войск на восточном берегу реки Одер, севернее города Кюстрин, прошли курсом на север восемь групп американских бомбардировщиков типа "Летающая крепость" в сопровождении истребителей "Мустанг". Американские самолеты преследовались немецкими истребителями Me-109 и ФВ-190.

Когда группа американских самолетов подошла к Морин (35 км северо-западнее Кюстрин), в это время над районом Морин находились в воздухе 6 советских истребителей Як-3. Советские летчики, заметив немецкие истребители, преследовавшие американцев, атаковали немцев, но сами в свою очередь были атакованы американскими истребителями.

Советские летчики, ясно различая американские самолеты, уклонились от воздушного боя с ними, но, несмотря на это, американские истребители продолжали преследовать советские самолеты. В результате атаки американских истребителей шесть советских самолетов были сбиты, причем два советских летчика погибли и один получил тяжелое ранение.

Этот случай является уже вторым случаем нападения американских истребителей на советские самолеты над территорией, занятой советскими войсками.

2. Этот из ряда вон выходящий случай произошел в условиях, когда по обоюдному соглашению между советским, британским и американским штабами авиации была установлена разграничительная зона для боевых действий союзной авиации, проходящая на этом участке по линии Пазевальк, Берлин, т.е. в 50 км к западу от района происшествия; причем никаких извещений о предполагаемом пролете здесь американскими самолетами линии советского фронта сделано не было».

Начальник советского Генштаба, квалифицируя произошедшее как «исключительное происшествие», просил довести содержание его письма «до сведения начальников Объединенных штабов и просить их произвести срочное расследование происшедшего случая, наказать виновников нападения на советские самолеты и потребовать от союзных военно-воздушных сил впредь строго выполнять соглашение об ограничительной зоне»[228].