Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

L’équipe du fin[202] выехали в Тулузу в полдень. В разных вагонах, дабы не привлекать к себе излишнего внимания. Десмонд Гарретт, как руководитель группы, без малейшего колебания купил себе билет в первый класс, не обращая внимания на обиженное лицо юного коронера. Бриджит отправилась в вагон второго класса, не выразив ни сожаления, ни возмущения. Бас побрел за ней, бормоча что-то по-немецки, и навряд ли это были молитвы во здравие dammer АтеМкапег[203].

Через пять часов группа уже была в Тулузе. Выйдя из здания вокзала, они встретились у ближайшего кафе и отправились на улицу Сен-Бернар, в отель — красивое здание из розового кирпича, как, впрочем, большинство домов в этом городе. Ярко светило солнце и было необычно жарко даже для Лангедока. Листва деревьев чуть подернулась золотисто-красноватой дымкой, но доносившийся с ветвей и с черепичных крыш птичий щебет звучал совершенно по-весеннему — на разные голоса, весело и вольно. Однако настроение у команды было, мягко говоря, сумрачное — характер предстоящей акции вовсе не способствовал его улучшению. Бриджит отрешенно молчала, думая о своем, Бас пустился в плавание по Интернету, изредка поднимая от планшета голову, дабы вновь не потеряться — угроза Десмонда подействовала превосходно, отбив у молодого человека охоту отставать от команды. Сам же Десмонд был вовсе не в духе — рычал и огрызался на остальных. У команды было совсем немного времени до встречи с палладинами, которым надлежало выполнить черновую, подготовительную работу — выследить маньяка, поймать и доставить в определенное место. А потом l’équipe du fin, то есть они, втроем, должны будут его казнить.

Приговоренный — Арно Тальон, серийный убийца, оправданный судом присяжных. Улик, видите ли, им показалось мало! Более чем достаточно, как выяснилось после следствия, проведенного дознавателями Паллады. Присяжные вынесли вердикт, поддавшись обаянию подсудимого. И впрямь — внешность у него была счастливая — вылитый ангел смерти на полотне де Морган[204]. — Он улыбался синими глазами женщинам-присяжным и судье, в котором безошибочно распознал гея.

Троица встретилась с местной командой в кафе на улице Луа. Палладины ждали их за столиком под фиолетовой маркизой.

— Мы его поймали. Заперли в крипте базилики Сен-Сернен, — сообщил Аль Ауф, темнокожий марокканец. — Когда проведете казнь?

— Завтра ночью, — Десмонд лениво потягивал пиво. Бас помалкивал, Бриджит же старалась не замечать пристальных взглядов, которыми преследовали ее местные палладины. Что один, что другой — внушали ей необъяснимое опасение — она напялила на нос солнечные очки, купленные на вокзале, в сувенирной лавке, и надвинула почти на глаза черную беретку с зеленым помпоном.

— Почему не сегодня? — недовольно поинтересовался Аль Ауф. — У нас все готово. Нельзя его там держать долго, могут обнаружить. Мы обездвижили Тальона специальными препаратами, но всякое случается.

— Это ваша ответственность, — отрезал Десмонд. — Зачем нужно было его помещать в крипту?

— Вы должны гарантировать, что до казни здоровью приговоренного ничто не угрожает. Регулярно давайте ему пить и кормите, — потребовал Себастьян.

— Еще чего! — завелся второй палладии — Тонтон, действительно, маленький, юркий, словно волчок[205].

— Я, как врач, обязан следить за санитарной стороной процедуры. Приговоренный не должен испытывать страданий до церемонии.

— Так казните его сегодня, черт побери! — рявкнул Аль Ауф.

— Вы будете нам указывать? — американец надменно смерил парочку голубыми глазами.

Палладины переглянулись. У них не было полномочий спорить с посланцами Паллады. Но поскольку в троице, прибывшей из Парижа, не было ни единого француза, Тонтон решил возмутиться — на всякий случай:

— И что это он раскомандовался? — но Аль Ауф остановил его жестом: — Как сочтете нужным. Могу отвести вас в базилику. Посмотрите на месте — что и как.

— Не трудитесь, — Десмонд поднялся и бросил на столик несколько монет. — Пройдусь. Встретимся в отеле.

— Куда это ты? — встрепенулась Бриджит.

— По нужде, — бросил Десмонд по-английски. — Сама прогуляйся. Тебя должно от меня тошнить. Меня от тебя уж точно тошнит.

Бриджит не обиделась, а вроде как и обрадовалась: — Отлично. Тогда я тоже пройдусь.

— Составить тебе компанию, дорогуша? — плотоядно улыбнулся Аль Ауф.

— Je ne comprends pas[206], — процедила Бриджит.

— Ты заблудишься, не зная языка, — Себастьян подскочил. — Я с тобой! Я тут скачал карту города…

— Кыш! — рявкнула Бриджит. — Оставьте меня все в покое. Дайте побыть одной. Как вы мне надоели!

Себастьян грустно проводил их глазами — Десмонд пошел направо, Бриджит — демонстративно — налево. — Ну, что, meine Rothösler[207], прогуляемся? — обратился он к французам.

— Как ты нас назвал?.. — набычился Тонтон.

— Тихо, приятель, — остановил его Аль Ауф. — Дело в том, что мы очень заняты, мсье, — с этими словами он поднялся и, коротко кивнув Басу, хлопнул Тонтона по плечу: — А ну-ка пойдем!

И направился в ту сторону, куда ушла Бриджит. Его напарник подскочил и резво почесал за ним.

— Ну что ж, раз все меня бросили, — пробормотал Себастьян, — попробую сам себя развлечь.

И, сверившись на всякий случай с картой города на планшете, углубился в извилистые узкие переулки с домами розового кирпича самых затейливых оттенков.

Сначала Десмонд наматывал круги по площади, несколько раз обойдя величественное сооружение — базилику Сен-Сернен[208], приют измотанных странников, бредущих на поклон в Сантьяго-де-Кампостела[209]. В лучах заходящего солнца тепло отливала персиком и карамелью колокольня. Раздраженный Десмонд счел ее похожей на обглоданную кость, однако потом, смягчившись, признал, что та не лишена определенного изящества.

Потом он толкнул тяжелую, кованую дверь величественного портала. Она оказалась открыта, и Десмонд нырнул под прохладные своды. В соборе шла служба — падре что-то читал на латыни, на скамьях с высокими спинками дремали пожилые дамы, уткнувшись в молитвенники, и несколько туристов бродили по проходу центрального нефа, развязно щелкая затворами и полыхая вспышками. Рядом с каменной чашей со святой водой надпись по-французски призывала случайных посетителей сохранять тишину, и они старались — по мере возможности и воспитания.