Ведьма - Камилла Лэкберг

Сейчас у нее было время поставить на место горшки, поваленные небрежными посетителями, она могла поговорить с гортензиями и посплетничать с розами. Корнелия могла пока оставаться на кассе. Качество работников, приходивших на летнюю подработку, обычно оставляло желать лучшего, но Корнелия – настоящая находка.

Если б кто-нибудь спросил Санну, кто ее ближайшие друзья, она назвала бы цветы. Не потому, что существовали другие варианты. Ей всегда трудно было впустить кого-то в свою жизнь. В гимназии она делала неуклюжие попытки подружиться с другими ученицами. Пыталась делать как все – попивать кофе, болтая о мальчиках, легко обсуждать покупку последних туфель или всерьез говорить о последствиях парникового эффекта. Санна старалась казаться нормальной. Однако людей не понимала. Просто чудо, что она начала встречаться с Никласом. А вот цветы – их Санна понимала. И в отличие от людей они тоже ее понимали. Ни в какой другой компании она не нуждалась.

Санна осторожно зарылась лицом в большую лиловую гортензию и вдохнула ее аромат. Он был прекраснее, чем все ароматические свечи в мире. Этот запах успокаивал душу и заставлял ее хотя бы на короткое мгновение расслабиться. Он прогонял все воспоминания, оставляя место лишь для негромкого жужжания.

В детстве все было по-другому. Стелла обожала лес, могла играть там бесконечно. Санна же проводила дни на хуторе, избегала леса с его незнакомыми запахами.

А после того, что случилось со Стеллой, у нее и вовсе не стало оснований приближаться к лесу. После того, что сделали Хелена и Мария…

Что-то шевелилось на дне души каждый раз, когда Санна думала о Марии. Потребность что-то сделать. Что угодно. Тридцать лет мрачных размышлений складывались слой за слоем, образовав в итоге твердый ком. С каждым годом невидимая тяжесть все больше давила на грудь.

С этим нужно что-то делать.

– Простите, а где у вас приправы?

Санна вздрогнула, оторвалась от гортензии и огляделась. Женщина, державшая за руку нетерпеливого малыша, вопросительно смотрела на нее.

– Сейчас покажу, – ответила Санна и повела ее к той части магазина, которая была отведена для приправ и овощей.

Она сразу же догадалась, что женщина любит базилик. В таком Санна никогда не ошибалась.

* * *

Жизнь долгое время бросала ее то вверх, то вниз. И вот впервые за многие годы Анне казалось, что она обрела твердую почву под ногами. Это ее пугало, поскольку она знала, как легко все может рухнуть. Годы, проведенные с Лукасом, что-то капитально изменили в ней. Его побои постепенно разрушили ее самооценку – она до сих пор боролась, чтобы стать прежней.

До встречи с Лукасом Анна считала себя непобедимой. Во многом благодаря Эрике. Лишь во взрослом возрасте пришло осознание, что старшая сестра избаловала ее, защищая от невзгод. Возможно, пытаясь компенсировать все то, чего они недополучили от родителей.

Их маму Эльси Анна давно уже простила. Больно было узнать о ее тайне, но, с другой стороны, хорошо, что Эрика разыскала ту окровавленную одежду на чердаке в доме их детства. Благодаря этому у них появился новый член семьи. Они с Эрикой старались как можно чаще встречаться со своим единокровным братом Йораном.

«Все в этой жизни происходит не случайно», – подумала Анна, обгоняя старый трактор. Солнце слепило глаза, и она потянулась за солнцезащитными очками, не отрывая глаз от дороги. Лихачом она и раньше не была, а после того ДТП стала особенно осторожна. К тому же теперь из-за большого живота она едва доставала до руля. Скоро она будет не в состоянии водить машину. Дан предложил отвезти ее, однако Анна отказалась – вежливо, но решительно. Здесь такое дело, в которое она не хотела его посвящать. Никого другого тоже – ей нужно принять решение самостоятельно.

Анна воспринимала краткую поездку на машине как отдых от повседневной домашней жизни. Летние каникулы во многих отношениях прекрасное изобретение – для детей, но не для родителей. Во всяком случае, не для тех, кто устал, вспотел и вообще на сносях. Анна любила детей, но целый день находить им занятия – задача непростая, а из-за большого разброса в возрасте между ее детьми и детьми Дана у них было все – от детских капризов до подростковых взрывов эмоций. К тому же ей трудно отказать Эрике и Патрику, когда те просят о помощи. Дан обычно ругал ее и убеждал, что она должна подумать о себе. Однако Анна обожала троих своих племянничков, к тому же видела для себя возможность хоть как-то отплатить Эрике за все, что та сделала для нее в детстве. Посидеть с Майей и близнецами – та минимальная вещь, которую она могла сделать для сестры, а Дан пусть ворчит, сколько хочет. Своей сестре она всегда готова помочь.

Анна включила радиостанцию «Винил 107» и теперь наслаждалась тем, что может подпевать. Став мамой, она совсем перестала следить за музыкальными новинками – знала, что ныне популярен Джастин Бибер, и могла напеть пару песен Бейонсе. В остальном же совсем отстала от жизни. Но когда «Винил» передавал песню «Сломанные крылья» группы «Мистер Мистер», она могла подпевать во все горло.

В разгар припева Анна прервалась и громко выругалась. Проклятье! Машина, приближавшаяся по встречной полосе, показалась ей очень знакомой. Эрика. Их старый пикап «Вольво» Анна узнала бы при любом освещении. У нее возникла мысль присесть, но потом она поняла, что сестра скорее узнает машину, чем ее. Между тем ей было известно, что Эрика совсем не разбирается в машинах и не отличит «Тойоту» от «Крайслера», так что она надеялась, что сестра не обратит внимания на красный «Рено», пролетающий мимо.

Телефон завибрировал. Она скосила на него глаза – аппарат держался на магните на панели инструментов. Черт, черт, черт… Звонила Эрика. Значит, узнала машину. Анна вздохнула, но, поскольку она не любит разговаривать за рулем, у нее есть немного времени, чтобы придумать какое-нибудь объяснение. Лгать сестре она не любила. Слишком часто ей в последние годы приходилось это делать. Но сейчас у нее не оставалось выбора.

* * *

Качели медленно покачивались взад-вперед, хотя Йоста не ощущал ни малейшего ветерка среди полуденной жары. Он размышлял о том, давно ли Нея в последний раз качалась на них. Гравий скрипел под ногами. Классики у дома уже почти стерлись.

Внутри все сжалось, когда Флюгаре подошел к двери, – та распахнулась еще до того, как он успел постучать.

– Входите, – сказал Бенгт.

Он сдержанно улыбнулся Йосте, но тот почувствовал агрессию, скрывающуюся за вежливостью.

Йоста заранее позвонил, чтобы предупредить о своем визите, и теперь все собрались за кухонным столом – казалось, в ожидании его прихода. Он подозревал, что родители Петера останутся здесь надолго, даже после похорон, которые когда еще будут. Пока не сделано вскрытие, тело Неи нельзя предать земле. Или родители захотят ее кремировать? Отогнав эти мысли и ненужные картины, Флюгаре согласился выпить чашечку кофе. Затем уселся рядом с Петером и положил руку ему на плечо.

– Как у вас дела? – спросил он, кивая в знак благодарности Эве, которая поставила перед ним чашку с дымящимся кофе.