Ведьма - Камилла Лэкберг

– Йорген! Darling[34], подойди сюда…

Услышав зов Марии, тот тут же прервался и подошел к ним.

– Это Йорген Хольмлунд, режиссер фильма.

Он кивнул, поздоровался и вопросительно посмотрел на Марию, которая, казалось, наслаждается ситуацией.

– Darling, ты не мог бы рассказать этим полицейским, где я находилась в ночь с воскресенья на понедельник?

Йорген стиснул зубы. Мария затянулась и пустила дым колечком.

– Не волнуйся, darling, вряд ли они заинтересованы в том, чтобы звонить твоей жене.

Он фыркнул, но потом ответил:

– У нас была вечеринка в «Городском отеле» в воскресенье вечером, а потом так получилось, что Мария осталась ночевать у меня в номере.

– А когда вы вернулись домой? – спросила Паула.

– Домой я не вернулась, мы с Йоргеном вместе поехали прямо в студию. Приехали в половине девятого, а в девять я уже сидела в гримерной.

– Еще есть вопросы? – спросил Йорген и, услышав отрицательный ответ, тут же повернулся и ушел.

Марию, казалось, только забавляло его смущение.

– Бедняга Йорген, – произнесла она, указывая сигаретой на удаляющуюся спину. – Слишком много времени тратит на то, чтобы жена не узнала о его маленьких шалостях. Он из тех мужчин, у которых совесть сочетается с ненасытным либидо, – весьма неудачная комбинация!

Мария подалась вперед и загасила окурок в банке из-под колы, стоящей на столе.

– Еще что-нибудь? У вас больше нет вопросов по поводу моего алиби?

– Мы хотели бы также поговорить с вашей дочерью. Поскольку она несовершеннолетняя, требуется ваше согласие.

Мартин закашлялся от дыма, окутавшего диван, на котором они сидели.

– Само собой, – ответила Мария и, пожав плечами, снова откинулась на спинку дивана. – Я прекрасно понимаю серьезность ситуации, однако если у вас нет ко мне больше вопросов, я вынуждена вернуться к съемкам. У Йоргена начнется экзема от стресса, если мы выбьемся из графика съемок.

Поднявшись, она протянула руку для рукопожатия. Потом взяла блокнот Мартина и его ручку, написала что-то и вернула блокнот с лукавой улыбкой, прежде чем решительным шагом проследовать в съемочный павильон.

Паула закатила глаза и сказала:

– Дай я угадаю. Ее номер телефона.

Мартин взглянул в блокнот и кивнул, не в силах скрыть глупую улыбку.

Бухюслен, 1671–1672 годы

После того визита еще много дней все говорили только о Ларсе Хирне и комиссии по ведовству. Возбуждение Бритты резко контрастировало с подавленным настроением Пребена, однако вскоре настали будни, и разговоры улеглись. У всех были дела – и у прислуги, и у самого пастора, которого ждали церковные дела как в Тануме, так и в приходе Люр.

Зимние дни приходили и уходили – монотонные и одинаковые. Жизнь в усадьбе шла однообразно, однако все же куда более переменчиво, чем для многих других, тянувших лямку каждый день от восхода до заката. В усадьбу приезжали гости, и Пребен привозил с собой всякие истории из своих служебных поездок. Споры, которые надо было разрешать, трагедии, которые надо было умиротворять, радость, которую надо было отмечать, и горе, которое надо было разделять. Пастор проводил свадьбы, крещения, похороны и давал советы в делах, касаемых Бога и семьи. Временами Элин подслушивала, когда он разговаривал с кем-нибудь из паствы, и его советы всегда казались ей мудрыми и продуманными, хотя и осторожными. Он не был человеком мужественным, как ее Пер, и не имелось в нем той гордой непокорности, которая присутствовала в ее покойном муже. Пребен казался мягче, а его глаза – добрее. У Пера в душе таился мрак, от которого тот иногда впадал в тяжелое настроение, в то время как Пребен, казалось, был начисто лишен уныния. Порой Бритта вздыхала о том, что она замужем за ребенком, и ругала его за то, что он каждодневно являлся в грязной одежде, поработав в поле или возясь со скотиной. Но Пребен лишь улыбался и пожимал плечами, не давая себя поколебать.

Марта начала ходить на занятия к звонарю вместе с другими детьми. Элин не знала, как относиться к той радости и жадности, которую выказывала дочь, стремясь познать смысл закорючек, ей самой совершенно непостижимых. Конечно, это дар – научиться писать, но на что девочке такие знания? Элин – бедная служанка, а это означает, что Марте уготована та же судьба. Для них никакого другого пути нет. Она – не Бритта. Она – Элин, нелюбимая дочь своего отца. Она – вдова, чей муж утонул в море. То, что пастор настаивал на учебе Марты, не могло изменить все эти обстоятельства. Куда больше пользы дочери принесут те знания, которые Элин унаследовала от бабушки. Они не принесут еды в дом или награды в риксдалерах. Однако они вызывают уважение, которое тоже имеет ценность.

Элин часто звали к роженицам или к кому-то, кто страдал зубной болью или хандрой. Множество недугов умела она исцелить при помощи трав и заговоров. И в таких делах, как несчастная любовь или нежеланное сватовство, люди обращались к ней за помощью, а также когда недуг охватывал скотину. В трудных ситуациях Элин становилась важным лицом – и это лучшая судьба для Марты, чем наполняться знаниями, которые ей никогда не пригодятся, а лишь могут навести ее на опасные мысли о том, что она достойнее других.

Однако, похоже, средства Элин не возымели никакого влияния на Бритту. Месяц проходил за месяцем, а кровь приходила, как и раньше. Сестра все больше сердилась и настаивала на том, что Элин что-то делает не так, не умеет того, чем хвасталась. Однажды утром Бритта отшвырнула кубок, в котором Элин принесла ей отвар, и зеленый напиток потом медленно стекал по стене, образуя лужицу на полу. А потом Бритта, рыдая, упала на постель.

Элин не была злой, но порой тайно злорадствовала по поводу отчаяния сестры. Бритта часто бывала сурова – не только к прислуге, но и к Марте, и иногда Элин невольно думала, что ребенок отказывается заводиться в животе у Бритты из-за всего того зла, которое в ней живет. А после проклинала себя за такие мысли. Неблагодарной она быть не хотела. Кто знает, что сталось бы с ней и Мартой, если бы Бритта не сжалилась над ними и не взяла их под свое покровительство. Всего двумя днями раньше Элин слышала, что Эбба из Мёрхульта со своими двумя младшими детьми попала в бедняцкий приют. Без Бритты им с Мартой тоже прямая дорога туда.

Однако с сестрой трудно было оставаться человеком богобоязненным. Было в ней что-то холодное и жестокое, с чем не мог справиться даже такой человек, как Пребен. Иногда Элин думала о том, что он заслуживает жену получше – с теплым сердцем и веселым нравом, а не только с красивым лицом и роскошными темными волосами. Впрочем, об этом не ей судить.

Все чаще Элин замечала, что Пребен украдкой разглядывает ее. Она пыталась избегать его, но это было непросто. Пастор часто находился там же, где и его работники, словно был одним из них, – его можно было увидеть то в сарае, то на пастбище в заботах о скотине. Он обладал редким даром в общении со всем живым, и Марта везде следовала за ним, словно преданный щенок. Не раз Элин извинялась перед ним за навязчивость дочери, он же смеялся в ответ и качал головой, говоря, что нет приятнее компании. Где ни увидишь Пребена – Марта всегда неподалеку. Казалось, им всегда есть о чем поговорить – Элин постоянно видела их за разговорами, когда Марта, сложив руки за спиной, старалась поспевать за широкими шагами Пребена. Она пыталась спросить дочь, о чем они говорят, но та лишь пожимала плечами и отвечала, что они говорят обо всем. О животных, о Боге и о таком, о чем Марта читала в книжках. Пребен завел себе привычку постоянно подбрасывать ей новые книжки из своей библиотеки. Закончив дела, она садилась читать.