Самая страшная книга. ТВАРИ - Евгений Шиков

и причиняет хищнику ужасную боль. Впрочем, леопарды никогда не страдают от атаки дикобразов, поскольку охотятся иначе. Другой причиной (помимо старости) того, что зверь превращается в людоеда, становятся неудачные выстрелы недобросовестных охотников, которые отказываются от преследования раненого хищника, позволяя ему уйти в джунгли.

Индусы не убивают тигров и леопардов. Если хищник не является людоедом, он не представляет для них опасности. Можно спокойно заночевать в джунглях, не опасаясь нападения, – если, конечно, не известно, что поблизости обитает людоед. Последних индийцы также не стремятся убить, поскольку боятся. Обычно тахсилдар (старейшина) деревни, подвергшейся террору хищника-людоеда, просит уездного комиссара или напрямую кого-нибудь из охотников (большая часть из них – европейцы) выследить и убить тигра или леопарда.

Спустя три месяца после моего прибытия в Гархвал я уже считался осторожным и удачливым охотником, поскольку сумел добыть несколько шкур, и ко мне пришел тахсилдар Паури, умоляя уничтожить объявившегося в соседней деревне тигра-людоеда, уже убившего и унесшего в джунгли двух жителей – юношу и женщину. Конечно, он наверняка предпочел бы обратиться к другому охотнику, более опытному, но по стечению обстоятельств на тот момент я оказался единственным, кто мог выполнить его просьбу. Тахсилдар просил меня также отыскать хотя бы останки похищенных тигром людей, чтобы родственники несчастных могли похоронить их. Дело в том, что индусы предают умерших сожжению и следуют своим обычаям неукоснительно, стараясь всегда исполнить свой долг перед соплеменниками.

Я никогда прежде не выслеживал тигров-людоедов и понимал, что подвергнусь большой опасности, преследуя зверя, пристрастившегося к человеческому мясу. Тем не менее мне казалось, что уничтожить его будет особенным приключением – не говоря уж о необходимости избавить жителей деревни от нападений хищника. Впрочем, не кривя душой, могу сказать, что это последнее мало заботило меня. Я охотился ради острых ощущений, а не ради чьего-то блага. Не знаю, может ли что-либо сравниться с тем особенным чувством, которое испытывает человек, идущий «челноком» по следу опасного и сильного зверя, зная, что тот, несмотря на все принимаемые предосторожности, способен обнаружить его приближение заранее и поджидать, выбирая момент для нападения.

В общем, судьба преподнесла мне возможность добыть необычный трофей, и я решил воспользоваться случаем. Быстро собравшись, я нанял пятерых носильщиков из числа местных и пригласил Амрита сопровождать меня. Он согласился без колебаний, хотя понимал: охотиться на тигра-людоеда – смертельно опасная забава, поскольку нас хищник будет воспринимать как добычу.

Я приобрел двух молодых буйволов, чтобы использовать их в качестве приманки, и утром мы отправились под предводительством крестьянина, выделенного нам тахсилдаром Паури, в деревню Бехор-Гай, где безобразничал тигр-людоед. Дорога заняла почти весь день, и на место мы прибыли только к десяти вечера, когда уже стемнело, так что пришлось даже зажечь факелы.

К нашему удивлению, нас никто не встретил. Если точнее, деревня казалась пустой: на улицах не было ни единой живой души, а из домов не доносились голоса жителей. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь треском горящей смолы на наших факелах да звуками джунглей, в которых пробуждались ночные звери.

Наш провожатый высказал предположение, что люди попрятались с наступлением темноты, опасаясь, что тигр войдет в деревню, привлеченный возможностью поохотиться. В Индии подобные случаи не редки. Однако вскоре, заглянув в несколько хижин, мы убедились, что жители покинули свои дома и скрылись, бросив вещи без присмотра. Скот они, правда, оставили, и несчастные животные стали добычей каких-то хищников: в загонах мы обнаружили немногочисленные окровавленные останки. Вероятно, их наличием объяснялся крайне неприятный запах разложения, витавший над деревней.

Что могло заставить крестьян столь спешно покинуть Бехор-Гай, я не представлял. Едва ли страх перед тигром, поскольку они, конечно, знали, что к ним будет вызван охотник. Амрит возмутился, что нам не оказали достойной встречи, и предложил немедленно вернуться к Паури. Однако было уже поздно, а путешествовать в темноте, когда поблизости бродит хищник-людоед, – самое настоящее безрассудство. Кроме того, я не собирался отказываться от намерения застрелить тигра.

Загнав буйволов в большую крытую хижину, мы с Амритом устроились на ночлег в соседней, а пятеро носильщиков заняли отдельный дом. Поскольку ночью было очень жарко и душно, Амрит выкопал поблизости куст колючки и врыл его на пороге. Таким образом мы были избавлены от необходимости закрывать дверь и в то же время защищены от нападения хищников.

Съев легкий ужин и выпив для укрепления сил молока, запас которого я предусмотрительно взял с собой, мы легли отдыхать. Правительственные правила запрещают охоту в ночное время, поскольку в темноте можно попасть в человека, перепутав его с животным. Но даже если бы данного ограничения не существовало, я не стал бы ждать тигра: во-первых, без достаточного освещения можно самому стать добычей людоеда, а во-вторых, едва ли тигр явится в деревню впотьмах, зная, что может спокойно напасть на одного из ее жителей днем, когда крестьяне вынуждены выходить и рвать листья для скота (я подумал, что едва ли зверь успел заметить, что деревня покинута, ведь обычно сытый хищник уходит довольно далеко, чтобы спокойно сожрать добычу).

Утром я намеревался привязать в окрестностях деревни одного из буйволов и устроить над ним засидку, или, как называют это местные, махан – небольшую площадку в ветвях дерева, откуда можно вести стрельбу. Вообще я не люблю охотиться с засидки, потому что при стрельбе сверху легко промахнуться: пуля часто дает перелет. Но иного выхода у меня не было, ведь жители покинули деревню и некому было указать мне места, где нападал тигр. Таким образом, я был лишен возможности выследить его. Чтобы застрелить людоеда, оставалось лишь дожидаться, когда он польстится на буйвола. Это, конечно, было не совсем то, на что я рассчитывал, отправляясь в Бехор-Гай, но другого способа встретиться с тигром не существовало.

Ночь прошла спокойно. Лишь один раз я проснулся, встревоженный странными звуками. Они доносились с окраины деревни и не походили на рычание тигра, но, несомненно, издавались живым существом. Разбудив Амрита, я попросил его прислушаться и сказать, какой обитатель джунглей приблизился к Бехор-Гай, но мой сопровождающий не сумел ответить. На высказанное мной предположение, что это гималайский медведь, он лишь покачал головой. Мне показалось, что Амрит, хорошо знавший голоса животных, был удивлен и потому обеспокоен. Мы снова легли и проспали до рассвета.

Позавтракав, я подозвал Амрита и отправился с ним в направлении, откуда ночью доносились странные звуки. Пришлось искать не менее получаса, прежде чем следопыт обнаружил место, где была примята трава, а на карпале имелись глубокие следы широко расставленных когтей. Поскольку я знал, что красными