Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аманда вошла в павильон, желая лишь одного: упасть на скамью и вдоволь наплакаться, но не успела даже присесть, как услышала шорох в кустах, и темная тень, заслонив вход в павильон, шагнула вперед.
Она стремительно обернулась, да так и замерла, пораженная.
– Здравствуй, Аманда, – произнес неожиданный гость хорошо знакомым ей голосом. – Вот и свиделись снова. Ты рада?
У Аманды дыхание захватило и сердце заколотилось, как бешеное. Это мальчишеское лицо, обрамленное кольцами чуть волнистых волос, эти волшебные голубые глаза… Когда-то она была влюблена в них до дрожи, и сейчас старое чувство всколыхнулось в груди.
– Уильям, – просипела она, все еще не веря глазам. – Что ты здесь делаешь?
Тот улыбнулся самодовольно, расправил плечи:
– Соскучился, мы так долго не виделись, дорогая. – И шагнул ближе, сокращая дистанцию между ними. – Ты как будто не рада мне вовсе... – упрекнул тихим голосом. – Неужели забыла так скоро? – Его руки легли ей на плечи.
Все еще пораженная встречей, она все-таки дернулась отстраняясь.
– Мы не виделись почти год, – сказала она. – Вряд ли вы вправе называть меня «дорогой». С тех пор многое изменилось…
Берроуз, все такой же высокий и статный, как и год назад, когда, покоренная его формой и рассказами о морских приключениях, Аманда готова была бежать с ним хоть на край света, вскинул на нее потемневшие вдруг глаза.
– Ты… разлюбила меня? – осведомился, как будто только теперь прозревая. – Говоришь «вы» и держишься отстраненно. А я каждый день о тебе думал…
Аманда смотрела в когда-то очаровавшие ее голубые глаза и больше не понимала, ради чего совершила самую большую свою роковую ошибку: бежала из дома. Берроуз был явно этого не достоин… И, что самое грустное, не осознавал, в чем был неправ.
– Мы не виделись почти год, – повторила Аманда, желая донести до него самое главное. – Все это время ни строчки, ни весточки от вас, мистер Берроуз. Должно быть, вы думали обо мне не так часто, как говорите!
Молодой человек сцепил нервно подрагивающие руки в замок и отступил на шаг.
– Но я думал, действительно, думал. Каждый день на корвете мое сердце сжималось при мысли о нас! Я мечтал снова свидеться, снова… быть рядом, но я человек подневольный, и служба… Аманда, прошу тебя, не гони! Я люблю тебя.
Берроуз замер, дожидаясь, должно быть, что это признание, как волшебное слово из сказки откроет перед ним сердце Аманды, но ей вспомнилось «Я люблю вас, мисс Блэкни. Люблю как никто никогда не полюбит!», и фальшь второго за день признания заставила улыбнуться. Контраст был слишком разителен… Теперь ей было с чем сравнивать.
– Не надо, мистер Берроуз, – сказала она, – слишком много воды утекло. Я совершила ошибку, мне жаль…
Молодой человек, пораженный такими словами и самой этой реакцией, снова подался вперед и почти схватил Аманду за руку, но она завела ее за спину, и руки Берроуза безвольно упали вдоль тела. – Ты сердишься на меня, так я и думал, – констатировал он грустным голосом. – Полагаешь, я бросил тебя…
– Я не сержусь, – поспешила уверить Аманда. – Просто стала взрослее. Мне жаль! – И тут же осведомилась: – Как вы проникли в наш сад?
Берроуз ответил не сразу: тяжело сглатывал несколько раз – казалось, признание девушки оказалось неудобоваримой для него пищей – и только потом произнес:
– Через изгородь со стороны леса. Как видишь, я сделал все, чтобы снова увидеть тебя. – И взгляд умоляюще-кроткий, перед таким не каждая устоит. – Умоляю, прости меня за молчание... и за все остальное прости меня тоже! – взмолился не унимающийся Берроуз.
Посмотрев в его голубые глаза, Аманда вдруг разом припомнила и свое заключение в доме Мейбери, и свою пустую надежду на помощь Берроуза, и навязчивый аромат чайных роз, пропитавший ядом воспоминание, – что-то в ней неприязненно дрогнуло, изменилось, и собеседник это заметил. Опустил взгляд…
– Я давно вас простила, Берроуз, – сказала она. – Время, как видите, все расставило по местам. Уходите... и больше не возвращайтесь!
Однако Берроуз не сдался так быстро, пусть и выглядел хуже побитого пса:
– Но нам было так хорошо вместе, Аманда. Мы были по-настоящему счастливы... Вспомни, как ты мечтала повидать мир!
– Это в прошлом. Той Аманды уже больше нет!
– Мы вернем ее, обещаю! – запальчиво воскликнул Берроуз. – Убежим уже по-настоящему. Скроемся хоть в той же Америке, если захочешь…
– Уже не хочу...
– Будем вместе, как и мечтали когда-то... – Он все-таки схватил ее за руку. – Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты была снова счастлива! Приложу все усилия. Ты не станешь жалеть…
– Пожалею… – очень грустно улыбнулась она. И добавила, ставя точку в затянувшемся разговоре: – Я выхожу замуж, Уильям. Скоро знакомство с будущим мужем!
Он вдруг выпустил ее руку, словно разжались ослабевшие пальцы, лицо исказилось.
– Значит, все кончено? – спросил через силу.
– Давно, – отозвалась она. – Еще в тот самый день, когда мы не встретились, как собирались… – И кивнула: – Прощай. Уверена, все у тебя сложится хорошо...
Тот развернулся, готовый уйти, но, не сделав и шагу, решительно произнес:
– И все-таки я не готов так просто сдаться. Не для того я проделал такой долгий путь... – потом вышел из павильона и скрылся среди голых кустов рододендронов.
Весь прошлый день прошел для Джека словно в тумане: он бездумно отсидел занятия в школе, бездумно беседовал с Тоддом по дороге домой, а потом помогал Саре-Энн в работе по дому – всё это затмевалось тоской по мисс Блэкни, её готовностью выйти замуж за незнакомца и выбросить его, Джека, из головы.
А ведь он ей сердце открыл, признался в донельзя сокровенном – воспоминание этого вызывало болезненную, удушающую стыдливость, – а в ответ получил разбитое сердце...
Оно ныло, не унимаясь, целый день кряду, даже во сне ощущалась тяжесть в груди, от которой не было спасу. Джек измаялся и устал… Даже смерть Энни,
