Самоцветные горы - Мария Семенова

– Кошелёк срезать хотели.

На другой день среди чирахского ворья распространитсяпугающий слух. О том, как трое порядочных мужиков с дубинками, сокрытыми подплащами, увязались за явно пьяным одиноким сегваном, думая вежливо попросить унего деньжат на лечение больного собрата. Но, когда дубинки уже были занесены,пьяный вдруг обернулся, хотя ничего не должен был увидеть или услышать, и… чтослучилось потом, ни один из троих толком вспомнить так и не смог. Но на своюулицу они кое-как доползли только к рассвету.

Однако всё это будет лишь назавтра… Эврих снова вспомнилдеревню под сводом горной пещеры и задрал голову, примериваясь к каменной стенеи соображая, как они полезут наверх. Как тогда – или, может, сперва закинутнаверх лёгкого Шамаргана?.. Ни то, ни другое. Шамарган присел на корточки рядомс дверцей, вынул что-то из поясного кармана. Короткая игра ловких пальцев возлесчитавшегося очень надёжным замка… И дверь неслышно повернулась на хорошосмазанных петлях. Ещё бы им не быть хорошо смазанными!

…И, конечно, первым долгом в двери появилась мордабольшущего сторожевого пса.

Всё правильно. Кто поверит в богатство хозяина дома, еслитот может обходиться без такого вот стража? Люди засмеют. Да и правильносделают. Пёс был степной халисунской породы, очень крепкий, с длинной белойшерстью, отроду не стриженной и свалявшейся в грязноватые шнуры, подметавшиеземлю. На такого зверя вору без толку замахиваться палкой. По его шубе, непричинив вреда, может соскользнуть нож и даже топор. Окажется хоть чуть-чутьневерен замах – и молись, ночной гость, уже не о жизни, а лишь о том, чтобынедолгими оказались мучения в страшенных зубах… Не иначе, какой-нибудь служанкеособо платили за то, чтобы на время прихода-ухода “друга сердечного” онауводила неподкупного сторожа в дом. Куда простой душе против человеческойподлости!..

Свирепый кобель уже высунулся наружу, чтобы уткнутьсялобастой головой Волкодаву в колени и начать по-кошачьи тереться, ворча ипоскуливая от восторга. Венн похлопал его по боку, потом обнял и, кажется,что-то тихо сказал на ухо. Шамарган вошёл внутрь последним и снова повернулотмычку в замке, запирая дверь.

К дому через сад тянулась тропинка. Ею пользовались слуги,выходившие за деньги показывать приезжим дом Зелхата Мельсинского. Доммельника, почти не дававший себя разглядеть через стену (и правильно – нечегозря глазеть всяким чужим!), вблизи оказался большим и богатым. Тоже правильно.Шехмала Стумеха называли мельником лишь по привычке. На самом деле он давно ужесам не бросал в воздух горстку муки, призывая запропастившийся ветер. Мельниц,исправно вращавших крыльями, у него был целый десяток. И хороший надел земли,где колосилась пшеница. И пекарни с умелыми работниками…

В этом доме росла Ниилит.

Сперва – как любимая дочь. Потом – после Чёрного года,смерти родителей и приезда дядьки с семьёй – как нелюбимое брату чадо, то либедная родственница, то ли служанка. По саккаремским законам незамужняя дочь неможет наследовать, если только она не дочь шада. Умрёт старший брат, иимущество отойдёт к младшему. А судьбы таких, как Шехмал Ниилит, вручаютсязаботам родни.

И уж те позаботились…

Эврих косился на три невесомые тени, скользившие вперединего по тропинке, и казался себе самому до ужаса шумным и неуклюжим. Прав былвенн, пытавшийся отговорить его от участия в этом сумасшедшем набеге… То естьтеперь, когда всё началось, Эврих совершенно перестал бояться… или, каквыразился Волкодав, “думать сразу о многом”. Страх у него был только один. Неоказаться бы тюфяком, способным помешать двоим воинам и убийце.

Они достигли дома. Здесь двери даже ночью оставались не заперты.Зачем, от кого? “А хоть от нас, милые. Впрочем… если Шамарган…”

Внутри было тихо. И они ничем не нарушили – эту тишину.

Дальше вёл Волкодав, и Эврих положил себе непременнорасспросить его – как, каким образом?.. Неужто Ниилит так подробно рассказывалаему о своём доме и он умудрился ничего не забыть? Вызнал ли для него что-нибудьШамарган, успевший за один вечер поболтать, кажется, со всеми служанками вгороде?.. Или венн снова пускал в ход своё собачье чутьё? Или, может,пользовался неким непонятным, но очень действенным даром, позволявшим емуподслушивать его, Эвриха, мысли?..

Несколько раз Волкодав останавливался в раздумье, но наконецони преодолели третью лестницу и оказались перед деревянной дверью. Эврихпротянул руку и нашарил сложную резьбу, показавшуюся ему старинной даже наощупь. Судя по всему, здесь-то и была спальня молодой госпожи. Перед дверьюполагалось бы дремать молоденькой служанке: мало ли что вдруг понадобится срединочи. Служанки не было. Милостивая госпожа в очередной раз отпустила её спатьдо утра.

Шамарган приложил ухо к двери и скривился в очень нехорошейухмылке. Эврих очень хотел последовать его примеру, но воздержался, зная: всёравно ничего не услышит, там, небось, изнутри дверь ковром занавешена… Волкодаввзял за руку Винитара, и они налегли плечами до того слаженно, словно всю жизньтолько этим и занимались. Каждый из них справился бы и один, но вдвоёмполучилось удивительно здорово. Тихо, мягко и неудержимо. Дверь негромкохрустнула, и казавшийся надёжным засов, вырванный с мясом, полетел на пол.Дальше всё происходило очень быстро. Сильные руки рванули ковёр, висевший такиза дверью, и глазам четверых взломщиков предстала спальня молодой госпожи… вовсём блеске давно привычного прелюбодеяния.

Двое на широченной постели, купленной ещё старшим братомСтумеха ради свадебной ночи, настолько не ждали вторжения, что даже не успелишарахнуться один от другого. Мужчина был полнотелым, с желтоватой кожей потомкахалисунских завоевателей. Что же касается женщины…

Волкодав на мгновение замер. Перед ним, нагая, раскинувшаясяв бесстыдстве страсти… лежала сама Ниилит. Её нежное, смугло-золотистое тело,мимолётным зрелищем которого Боги некогда пожелали вознаградить его. Еёроскошные волосы, голубые глаза…

Ну да – Ниилит. Какой она могла бы стать лет через десятьсытой и прихотливой жизни в наложницах у какого-нибудь богача… если бысогласилась на такую жизнь и в первый же день не сунула голову в петлю…

Двоюродная сестра Ниилит… У кого вообще мог повернуться языкназвать их сестрами? Теперь-то Волкодав отчётливо видел, что между двумяженщинами не было ни малейшего сходства.

И ещё кое-что. Гораздо более важное. На шее у “сердечногодруга” по имени Бхубакаш играло и переливалось синими огнями, отражая пламя единственнойсвечи, дивное сапфировое ожерелье. Женщина держалась за него рукой: видно, вовремя утех это доставляло ей особое удовольствие. А теперь потрясение и испугсрастили её пальцы в судорожной хватке. Ожерелье оказалось единственной опорой,за которую она могла уцепиться, и сестра Ниилит уцепилась… да так, что безклещей пальцы не разожмёшь…

Волкодав стоял посреди комнаты и тихо качал головой. Он-тособирался, застукав прелюбодеев, под угрозой разоблачения вызнать, кудаспрятали ожерелье. И добиться, чтобы назавтра отнесли его вейгилу: нашлось,мол, а значит, конюх не виноват, ошибочка вышла. Он и надеяться не смел, чтовсё окажется так просто.