Далеко от Земли - Павел Комарницкий

– Ну держись!

Моему спринтерскому броску, на мой сугубо личный взгляд, по-хорошему мог позавидовать и гепард. Никакого толку…

– Фуххх… Всё, сдаюсь! Заморила ты меня…

– А как же ты намерен на мне жениться, если поймать не в силах? – Моя ненаглядная показала язычок, острый и розовый.

– А если тебе нравится этот парень, постой смирно!

– А, вот так вот?

Оказывается, детская игра в «салочки», непременная забава иннурийских малышей, была хорошо известна и на прекрасной Иноме. Более того, если я верно понял, в седую старину именно таким способом женихи делали предложение тамошним невестам. Поймал девушку – она твоя, не поймал – извини, парень… Очень гуманный и мудрый способ, кстати. Поскольку иномейки в среднем бегают резвее иномейцев, взрослая здоровая девица могла без лишних слов отшить нежелательного ухажёра. Ну а если девушка слабосильна и субтильна, то и неча выёживаться, подруга, – бери, что дают, пока совсем на бобах не осталась. Что касается аборигена Иннуру, то ни малейших шансов при честном состязании тут не имел бы даже чемпион мира. Темп, посильный мастеру спорта на стометровке, Вейла легко могла держать пару-тройку километров, если не все четыре.

– Ну вот видишь, можешь, когда захочешь. – В её глазах по обыкновению плясали смешинки.

– Могу, когда ты захочешь! – Я сочно залепил ей губы поцелуем.

Сегодня мы гуляли в Алёшкинском лесу – сразу после работы, наскоро перекусив пирожками с рисом и яйцами в харчевне, устремились за город. «Ушастик», доставивший нас на опушку, дремал в кустах, на заднем сиденье лежали жакет и длинная деловая юбка – Вейла всё же не рисковала щеголять на службе в нарядах, предназначенных для взора любимого.

Май, словно спохватившись, наконец-то вступил в свои права по-настоящему, без дураков. Холодные – аж пар изо рта! – ночи и бодрящие «демисезонные» температуры днём сменились ласковым теплом, переходящим после полудня в жару… в том смысле, как её понимают аборигены-иннурийцы.

Май летел к концу, и где-то там, в космической пустоте, летели к цели два неуклюжих дикарских аппарата, отмеряя время, отпущенное нам двоим.

«Я не знаю, сколько времени светлые небеса нам отпустили, но не хочу терять больше ни часу»…

Теперь уже наряды моей ненаглядной в свободное от работы время нельзя было назвать чересчур откровенными – скорее бесстыдными. Колготки, как ближайшие родственницы ненавистных штанов, были заброшены в дальний угол. Чисто декоративные юбки, украшенные вдобавок двумя-тремя, а которые и четырьмя разрезами, тщетно силящиеся прикрыть ягодицы, кружевные и шёлковые блузки, даже и не пытающиеся скрыть хоть что-нибудь, – вот и весь наряд. Ни единой лишней тряпочки. «Главное, чтобы видел ОН. Чтобы смотрел на меня, не отрывая глаз, – да, я так хочу!»

Дополняли сей гардероб босоножки на низком каблуке – высоких каблуков Вейла не любила. Во-первых, дикое извращение, с точки зрения иномейки. И, во-вторых, туфли на высоких каблуках придавали её длиннейшим ногам некоторую ходульность.

«Скажи, Антоша… если что… как ты будешь жить без меня?»

Наверное, высокое безумие любви тоже имеет свою градацию. И мы уже достигли самой высшей ступени – той, куда не добрались даже Ромео и Джульетта. Да, они не могли жить друг без друга, но для прекращения жизни им потребовался яд. Мне яд был ни к чему. «Умереть от любви» вовсе не метафора, теперь я знал это точно.

Всё в мире было призрачным, ненастоящим, кроме неё. Весь мир – обрамление, постамент для моей ненаглядной. И все тревоги за судьбы мира, а также отечества казались сейчас не более важными, чем проблема совочка и ведёрка, закопанного где-то в детской песочнице. Пусть эти проблемы волнуют малышей…

Её глаза смеялись, загоняя все тревоги в глубокие норы, и май летел к концу. Стремительно и неостановимо, как межпланетные станции. Завтра суббота, первое июня.

Уже давным-давно Вейла не посещала свою прекрасную Иноме, хотя поначалу, как помнится, использовала для этого малейшую возможность. Теперь все выходные мы проводили вместе. И всё чаще через тонкую оболочку её весёлой безмятежности и порой моей грубоватой мужицкой бравады пробивался океан нежности. И тогда мы сидели и молчали, и я осторожно, кончиками пальцев ласкал её – так не ласкают женщин в преддверии сексуальных утех, так можно трогать только снизошедшую к тебе со светлых небес небожительницу… Её длинные тонкие пальчики ответно гладили меня по лицу, и бездонные тёмные глаза смотрели прямо в душу.

– Между прочим, завтра первое июня. Официальное начало лета. У меня есть идея, как отметить это выдающееся событие.

– М-м?

– Предлагаю скататься на рыбалку. С ночёвкой. На Истре, на водохранилище, есть отличные места, отец не даст соврать.

– На Истре… а там водятся большие рыбы?

– Ну, не так чтобы очень уж большие… Зато много!

– А зачем нам много мелких рыбок? – её глаза смеялись. – У нас даже кошки нет.

– Да при чём здесь рыба-то? На рыбалку ездят вовсе не из-за рыбы, если хочешь знать. Рыба – это только для азарта. А так, представь, – дивный закат, тепло, кругом ни души, птицы поют-заливаются, кругом нежная зелень… и ты вся такая нежная… Без колготок! – привёл я козырный довод.

– А, так вот в чём тайный смысл рыбалки? – в её глазах резвились бесенята. – Да, это всё меняет. Хорошо, если без колготок, я согласна. Только ехать придётся прямо сейчас.

– Ы? – я захлопал глазами.

– В воскресенье дела у меня, ты уж извини. Шеф загрузил немножко…

– Вообще-то в принципе можно… но удочек у нас дома нету, наживку опять же надо… короче, это к отцу ехать, там и удочки, и палатка, и лодка…

– Ты сам предложил. Я согласилась. Теперь даёшь задний ход?

– А поехали! – решительно встряхнул я головой. – Время только к шести часам подбирается, до заката вполне можно успеть!

Через десять минут «Запорожец» резво катил по асфальту, почти не притормаживая на поворотах, – вне сомнения, робот просчитал предельные боковые ускорения, не приводящие к опрокидыванию аппарата, и уверенно их придерживался. То, что пассажиры при этом болтаются, едва удерживаемые ремнями безопасности, робота, очевидно, не трогало. Хорошо всё же, что это «ушастик», мелькнула в голове очередная посторонняя мысль. Малосильный мотор не даёт иномейскому автошофёру по-настоящему проявить своё мастерство. Будь это, скажем, батина «жучка», робот устроил бы нам тренажёр для космонавтов. А уж про более мощную машину, какой-нибудь импортный «Мерседес», страшно даже подумать…

– Ну положи уже, не терпи, – в её глазах резвились бесенята. – Выше. Ещё выше!

– Выше не получается, – посетовал я, ощущая под рукой то самое место, один вид которого полностью шокирует иннурийских аборигенов.

– До чего всё же ограничена фантазия этих самых иннурийских аборигенов, – вздохнула Вейла. – Как насчёт положить руку девушке на плечо?