Светлым магам вход воспрещен - Марина Ефиминюк

– Мы уезжаем, Агнесс, – бросила она.

– Прямо сейчас?

– Да! Вещи потом пришлют в Глемин.

– Как скажешь, – тихо согласилась я.

– А знаешь? Мерзавец Шейн даже не зашел! – всхлипнула сестра и наконец сорвала кольцо.

В высоком напольном зеркале по-прежнему бежали события, случившиеся в нашей комнате этим днем: сборы, разговоры, счастливые объятия влюбленных, не подозревающих, какой провал их ждал ночью. Я сорвала с рамы невидимую, но ощутимую пальцами паутинку чар. Зеркальная гладь мгновенно прояснилась, из отражения на меня смотрела рыжеволосая незнакомка в алом платье. Пришло время снять красивый наряд и снова превратиться в непробиваемого светлого мага Агнесс Эркли…

Брунгильда приняла новость о немедленном отъезде с привычным хладнокровием: сдержанно кивнула и пообещала дать карету. Она же предложила выйти через задние двери. Прежде чем перешагнуть порог замка, Кэтти оглянулась, проверяя скудно освещенный коридор. По-видимому, ждала, что Шейн все-таки бросится вдогонку, но он не появился.

– Прощайте, тетушка декан. – Я позволила себе обхватить старую ведьму руками. Она стояла прямая как палка, словно не чувствовала зимнего холода.

– Вообще-то, я рассчитывала увидеть тебя до своих похорон, – сухо ответила она, перетерпев объятия. – Мы не выбрали погребальную урну и цветы.

– Я буду вам писать.

– Незачем. Учись хорошо, светлая ведьма.

– Чародейка, тетушка декан, – насмешливо поправила я. – Все время путаете.

Экипаж тронулся с места. За окном поплыла уже знакомая аллея парка с зажженными по случаю праздника фонарями. Мы проехали мимо пруда, мелькающего за темными стволами деревьев.

– Провались они пропадом с этими их правилами, замком и прудом, – буркнула Кэтти, отворачиваясь.

– Тебе нравился прудик, – напомнила я.

– Раньше нравился, теперь я его ненавижу! – Она помолчала. – Они ведь не хотели этой свадьбы, так? Не молчи, Агнесс! Я не совсем дура… в смысле, совсем не дура, и тоже кое-что замечаю. Изредка, конечно, но глаза-то у меня на правильном месте.

Ну да, на лице…

– Ты права, братья Шейна не хотели свадьбы, – согласилась я. – Зато Брунгильда была не против.

– Я недостаточно хороша для них. Шляпница из Глемина!

– Дело не в тебе, Кэтти. Ты милая, очень красивая и нравишься людям. Настоящий клад! Но они боятся, что в ваших детях не проснется магия.

Братья Торстены, привлекательные обеспеченные аристократы, могли бы завести семьи и превратить замок в большое общежитие. Но некроманты женились редко, точно не с их образом жизни. Да и, глядя на Нестора, предельно ясно, что ребенок и жена – два его персональных ночных кошмара. Инкубы были бесплодны. Верховный маг клана Торстен задыхался от демонической силы и боялся передать страшный дар наследникам. Каков шанс, что появится девица, способная уравновесить темную магию? Пожалуй, супруга-ведьма только подведет Ристада под монастырь. В общем, все трое счастливчики: никто не пилит за женщин, никто не требует продолжить род. Жизнь почти сказка! Правда, такая страшная, что у впечатлительных девиц кровь леденеет.

Оставался один Шейн, которому во время ритуала в тринадцать лет повезло не дозваться демона, но он привел в дом неодаренную невесту.

– Конечно, – пробормотала она. – Дело всегда только в магии.

Когда окно ослепло, а салон затопила душная темнота, Кэтти разрыдалась. Она всхлипывала, жаловалась и отчаянно хотела к матушке, чтобы родительница прониклась трагедией и от души ее пожалела.

– Ты такая черствая, Агнесс! – высморкалась она в платок. – Даже по голове не погладишь.

– Иди сюда, – протянула я руки.

Неожиданно экипаж дернулся и остановился. Вместо того, чтобы ласково погладить сестру, я ей ударила по макушке. Кэтти обиженно ойкнула, вжала голову в плечи и вдруг прислушалась:

– Там кто-то разговаривает.

На улице действительно звучали приглушенные голоса.

– Может, выйти проверить? – вытянула я шею, пытаясь через стекло рассмотреть, кто ходил возле кареты.

Выбираться на холод не пришлось: дверь резко распахнулась, и холод пришел к нам сам вместе с потоком ледяного морозного воздуха. Мы с Кэтти синхронно поежились. Держа высоко над головой фонарь, на нас большими испуганными глазами смотрел Шейнэр. Одет он был как на балу. В смысле, в костюм, шейный платок, а поверх кое-как нахлобучил тонкий весенний плащ. Разглядеть ноги не удавалось, но хотелось верить, что туфли он натянуть не забыл.

– Шинни? – испуганно пропищала сестра, хлопая заплаканными глазами, как разбуженная посреди солнечного дня сова.

– Кис-Кис! – выдохнул он облако пара. – Я люблю тебя и бежал за тобой…

– Так ты на своих двоих, что ли? – исключительно не вовремя вырвалось у меня.

– На двоих с Роем, – шмыгнул незадачливый жених замерзшим носом. – Три раза портал перестраивали, пока перед каретой не попали. Чуть не задавило!

– Чуть? Так инкуб выжил, – протянула я, и самой стало неловко, сколько разочарования прозвучало в голосе.

– Агнесс, ты ему дашь сказать или нет, – не выдержала Кэтти.

– А нельзя говорить в тепле? – проворчала в ответ. – Весь салон уже выстудил.

– Нет, сначала пусть скажет, что хотел, а потом я подумаю, можно ему греться, или пусть замерзает, – заспорила обиженная невеста.

– Вообще-то, я не рассчитывал, что ты меня не пустишь в карету, – честно признался жених. – Хэллрой уже вернулся в Торстен.

– Тогда хорошо подумай, прежде чем выдать какую-то глупость, – посоветовала я.

– Да помолчи, Агнесс! – рассердилась сестра. – Пусть хоть что-нибудь скажет. В отличие от тебя, я глупости приемлю.

– Знаете? Помолчите обе, а то я уже ног от холода не чувствую. Можно я кратко? Катис Эркли! Кис-Кис! – торжественно проговорил он. – Я люблю тебя! Наплевать, что думают остальные, наплевать на благословение, на восхождение и на прудик в замке.

Что они к пруду привязались? Нормальный пруд, когда по нему не надо рассекать на коньках. Рыба наверняка водится.

– Мы все равно собирались жить в столице, – между тем вдохновенно говорил обмерзающий жених. – Давай просто поженимся!

– Давай! – выдохнула она, обалдевшая от неожиданно вернувшегося счастья, и, радостно пискнув, прижала ко рту ладошку.

– Сейчас, – добавил жених, видимо, отморозив какую-то очень важную часть мозга.

– Сейчас?! – в два голоса воскликнули мы.

– Проснись, Шейн, ночь на дворе, – напомнила я.

– А все храмовники спят? – вопросительно проговорила Кэтти, словно уточняя, верна ли информация или, может быть, существует где-нибудь по дороге один-единственный священнослужитель, готовый в два часа ночи обвенчать молодых.