Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях - Мэттью Уолкер

Используя эту точку отсчета, мы нашли два основных плюса быстрого сна, причем оба требуют, чтобы у человека был не просто быстрый сон, а сон со сновидениями, к тому же специфического содержания. Быстрый сон необходим, но одного лишь быстрого сна недостаточно. Сновидения — не тепло от электрической лампочки, не побочные продукты.

Первая функция — забота о нашем эмоциональном и психологическом здоровье, и именно на этом мы сосредоточимся в данной главе. Вторая — решение проблем и творческие возможности, чем некоторые люди пытаются управлять с помощью контроля над собственными сновидениями, впрочем, об этом мы поговорим в следующей главе.

Говорят, что время лечит все раны. Несколько лет назад я решил проверить эту древнюю мудрость, несколько откорректировав формулировку. Возможно, раны лечит не просто время, а время, проведенное во сне со сновидениями. Я разработал теорию, основанную на комбинированных паттернах активности мозга и мозговой нейрохимии быстрого сна, и из этой теории родилась специфическая идея: сновидение во время быстрого сна есть форма ночной терапии. То есть сновидение во время быстрого сна удаляет ядовитое жало сложных, даже травматических эмоциональных событий прошедшего дня, а утром предлагает их эмоциональное разрешение.

Центральное место в этой теории занимало удивительное изменение химического коктейля человеческого мозга, которое происходит во время быстрого сна. Концентрация норадреналина — ключевого химического вещества, связанного со стрессом, — полностью сходит на нет, когда человек входит в состояние сна со сновидениями. На самом деле быстрый сон — единственный период в сутках, когда в человеческом организме прекращается секреция этого вещества. Норадреналин, или норэпинефрин, — мозговой эквивалент уже известного вам химического вещества — адреналина (эпинефрина).

Предыдущие МРТ-исследования установили, что во время быстрого сна со сновидениями активируются основные эмоциональные и связанные с памятью структуры мозга: миндалина, отвечающие за эмоции отделы коры головного мозга и главный мнемонический центр — гиппокамп. Полученные данные позволили предположить, что во сне вполне вероятна обработка воспоминаний, связанных с эмоциями, и что реактивация эмоциональной памяти происходит в условиях прекращения секреции ключевого стрессового вещества. Я задался вопросом: возможно ли, что мозг во время быстрого сна перерабатывает гнетущие воспоминания и темы в этом нейрохимически спокойном (при низком норадреналине), «безопасном» окружении мозга в состоянии сновидения? Не становятся ли сновидения быстрого сна идеально составленным ночным успокаивающим бальзамом, который сглаживает острые углы нашей повседневной жизни? Об этом говорили все нейробиологические и нейрофизиологические данные. Если это так, мы должны просыпаться, спокойней воспринимая неприятные события предыдущего дня.

Это была теория ночной терапии. Она постулировала, что процесс быстрого сна достигает двух важных целей: (1) спать, чтобы запомнить детали выдающегося, ценного опыта, создать знания о них и интегрировать их в ранее обретенные воспоминания, и (2) спать, чтобы забыть или нивелировать те отрицательные эмоции, которые могли сопровождать приобретенный опыт. Если это верно, то можно предположить, что сновидения способствуют терапевтическим целям интроспективного взгляда на жизнь.

Мысленно вернитесь в детство и постарайтесь вспомнить свои самые сильные впечатления. Вы заметите, что почти все из них будут иметь сильную эмоциональную окраску: испуг перед расставанием с родителями или ужас при виде мчащегося на вас автомобиля. Но обратите внимание, теперь эти воспоминания не вызывают тех эмоций, которые охватывали вас в момент переживания. Вы ничего не забыли, но из ваших детских воспоминаний ушла эмоциональная составляющая — по крайней мере, значительная ее часть. Можно во всех подробностях вспомнить произошедшее, но нельзя вернуть испытанные в тот момент эмоции[85]. Ориентируясь на эту теорию, мы должны благодарить сновидения за паллиативное очищение пережитого от эмоций. По ходу своей терапевтической работы быстрый сон совершал изящный трюк, отделяя горькую эмоциональную кожуру от насыщенного информацией плода. Таким образом, мы можем без опаски вспоминать те жизненные события, которые изначально были отягощены отрицательными эмоциями.

Опираясь на вышесказанное, я позволил себе утверждать, что, если бы быстрый сон не совершал эту операцию, мы бы все оставались в состоянии хронического беспокойства, ибо любое эмоционально окрашенное воспоминание вынуждало бы нас снова взваливать на себя груз уже пережитых эмоций. Основанные на уникальной активности мозга и нейрохимических реакциях, сновидения в стадии быстрого сна помогают нам избежать этих неприятностей.

Такова была теория, таковы были прогнозы; следующим этапом был экспериментальный тест, результаты которого позволили бы продвинуться к опровержению или подтверждению того и другого.

Мы пригласили некоторое количество здоровых молодых людей и случайным образом разделили их на две группы. Каждому участнику опыта, проходившему через МРТ-сканер, был продемонстрирован ряд эмоционально заряженных изображений, а мы в это время измеряли реакцию мозга. Через двенадцать часов участников вновь подвергли сканированию, и мы вновь демонстрировали им те же самые эмоционально окрашенные изображения, вновь измеряя эмоциональную реактивность мозга. Во время этих демонстрационных этапов, разделенных двенадцатичасовым интервалом, участники также сами определяли степень эмоциональности своей реакции на каждое изображение.

Однако важно, что половине участников картинки были показаны сначала утром, а потом вечером, и между двумя просмотрами испытуемые бодрствовали. Вторая группа видела изображения сначала вечером, а потом утром после полноценного сна. Таким образом с помощью МРТ-сканов мы могли получить объективные данные работы мозга, а со слов участников — субъективные впечатления об испытанных эмоциях.

Испытуемые, выспавшиеся между двумя этапами эксперимента, сообщили о значительном снижении уровня эмоционального переживания при повторном просмотре изображений. Кроме того, результаты МРТ-сканов показали существенное снижение реактивности миндалины — эмоционального центра мозга, отвечающего за многие поведенческие функции. Более того, после сна было отмечено повторное подключение префронтальной коры мозга, которая несколько снижала тонус эмоциональных реакций. Те же, кто бодрствовал между двумя этапами эксперимента, не показали снижения эмоциональной реактивности. При повторном просмотре их эмоциональные реакции были столь же, если не больше, сильными и негативными.

Поскольку между двумя проверочными этапами мы записывали показатели сна испытуемых, мы смогли ответить на следующий вопрос: есть ли что-то в типе или качестве сна, что бы говорило о том, насколько он способствует снижению пережитого эмоционального напряжения на следующий день?

Как предполагала теория, именно сновидения в фазе быстрого сна — и специфические паттерны нейронной активности, которые показывали снижение выработки веществ, имеющих отношение к стрессу, — определяли успех ночной терапии у разных людей. Следовательно, не время само по себе лечило раны, а именно время, проведенное во сне со сновидениями, обеспечивало эмоциональное выздоровление. Спать — значит исцелять.