Путь дракона - Дэниел Абрахам

Деревянные дома, доски которых промасливали для защиты от влаги, и узкие улочки, перегороженные калитками, и самодовольная уверенность в том, что город выживет только потому, что выживал и раньше, — история Ванайев обернулась против самих Ванайев. Город был лишь пешкой в крупной игре.

Гедер сидел на небольшом табурете, оставшемся во дворце после сэра Алана Клинна; сиденье — натянутый между опорами кусок кожи — казалось узковато, но собственный походный стул был еще неудобнее. Вокруг стояли ближайшие из советников.

Наступал миг, который Гедер мысленно репетировал не единожды. Как только все будет кончено, он встанет и своей властью официально объявит, что Ванайи больше не нуждаются в протекторате, а потом отдаст приказ выступить в поход. Будет похоже на сцену из старых сказаний. Советники и командиры, стоящие вокруг, беспокойно поглядывали на Гедера, словно не веря, что он всерьез намерен выполнить угрозу.

На его глазах, в сотне шагов впереди, захлопнулись ворота Ванайев, золотые в лучах закатного солнца. Гедер встал.

— Перегородить выход, — велел он.

Приказ нарастающим эхом прокатился от вестника к вестнику, устремляясь к воротам. Ждавшие там верные люди тут же принялись за дело, и меньше чем за минуту выход был надежно закрыт — ворота, конечно, еще можно было выломать напором изнутри, но времени для этого у Ванайев уже не оставалось.

— Пустить огненные стрелы, — негромко, словно беседуя сам с собой, проронил Гедер.

Команда разнеслась по рядам. Два десятка лучников зажгли стрелы и подняли луки, небо прочертили тонкие полоски, мерцающие как светлячки. И второй раз. И еще дважды. Точно так же, дождавшись приказа, выпустят стрелы другие лучники в геральдических цветах Гедера, стоящие сейчас вокруг всего города. Гедер сел. В мечтах все вершилось мгновенно — однако наяву солнце уходило все дальше за горизонт, золотое сияние растворялось в серых сумерках, а признаков пожара все не было. Юноша чуть было не велел лучникам повторить залп, как вдруг наконец заметил первый клуб дыма, который поднялся над городом и начал расти — медленно, слишком медленно. Ожидание явно затянется.

Дым сгустился, повеявший ветер развернул грязное облако в сторону Гедера. С южной стороны возник второй дымный столб — черный язык, вытянувшись ввысь, поймал последние лучи закатного солнца и на миг окрасился алым. Гедер поерзал на сиденье. Холодало, однако за курткой посылать не хотелось. Из-за бессонной ночи накатывала усталость, он едва не падал.

Долгое время ничего не происходило. Немного дыма. Дальние отзвуки голосов. Вспыхнувший пожар вряд ли погасишь, но вдруг?.. И все же дымные клубы разрастались, мало-помалу заполняя ночное небо над Ванайями, — а затем внезапно, словно войдя в полную силу, пожар захватил весь город.

Понеслись вопли, визг и вой. Гедер, конечно, ожидал шума, но не предполагал, что крики так напомнят ему о проклятом мятеже — неужели все было только вчера? В нынешнем многоголосом гуле, правда, не слышалось злобы, одна лишь животная паника. Он уловил движение среди солдат: кто-то из ванайцев умудрился выскользнуть из города, и стражники, верные повелению, принялись расправляться с беглецами. Гедер, тронув рассеченную губу, напомнил себе о чучеле на площади. Ванайцы начали первыми. Не его вина, что они теперь гибнут.

Дым, подсвеченный снизу заревом пожара, взвивался над городом огромными клубами, затмевая луну. Языки огня, поднимаясь у самой стены, плясали поверх крыш и устремлялись в небо. Послышался гул — низкий и ровный, как звук марширующей армии, потом задрожала земля, и Гедер невольно огляделся — что это, обвал? Или атака? Он даже успел вообразить себе чудом уцелевшего последнего дракона, спрятанного под Ванайями и теперь разбуженного пламенем, как вдруг понял, что гул — всего лишь отзвук бушующего в городе огня.

Ворота дрогнули, изгибаясь от жара, на стене показались силуэты тех, кто пытался сбежать. На краткий миг, внезапный и четкий, как при вспышке молнии, пламя вдруг высветило женщину — Гедер так и не разглядел, какой расы. Она воздевала руки, пытаясь жестами что-то сказать, и Гедер вдруг чуть не дернулся послать кого-нибудь ей на выручку — однако женщина уже исчезла. Очередной порыв пламени добрался до полупустых зернохранилищ, и взметнувшаяся хлебная пыль взорвалась с громовым треском, заглушившим прочие звуки.

Гедер сидел, глядя на город расширенными от изумления глазами, вокруг дождем сыпались ошметки пепла. Жар от погибающего города обжигал лицо, как раскаленное солнце пустынь. Еще нынешней ночью он предвкушал, как будет сидеть и смотреть на гибнущий город — до конца. И не знал, что Ванайи будут гореть не один день.

Ничего он не знал. Ничего.

— Уходим, — сказал он. Никто не услышал. — Хватит уже! Уходим!

Приказ передали по рядам, и антейская армия отступила от пекла. Гедер успел отбросить всякую мысль о заготовленных жестах и патетической риторике: на фоне содеянного меркли любые слова. Он вернулся в палатку, занятый одной мыслью — не слишком ли близко к городу разбит лагерь, не перекинется ли пожар через стены, не доберется ли до него самого.

Он отослал оруженосца и рухнул на постель. От усталости не было сил пошевелиться, в ушах не смолкал страшный рев пламени. Перед недвижным взглядом, уставленным в крышу палатки, плясала хрупкая женская фигурка с воздетыми руками, гибнущая в пожаре. Прижав руку ко рту, Гедер вгрызся в ладонь до крови, пытаясь не слышать огненного гула.

Дым десяти тысяч людей поднимался в небо.

Весть о гибели Ванайев обрушилась на Порте-Оливу, как морской вал. На главном рынке, в порту, в харчевнях и на постоялых дворах, на лестнице кирпично-стеклянного лабиринта, служащего дворцом наместнику, — везде кипела молва; история дополнялась новыми вестями с моря и суши, а то и просто домыслами. Ванайи горели три дня. Антейцы перегородили ворота и убивали каждого, кто пытался сбежать, а перед уходом осушили каналы — чтобы нечем было гасить огонь — и разлили по улицам ламповое масло, целыми бочками. От жара лопались камни. Запах пожара относило ветром до самой Маччии, закаты сделались кроваво-алыми. Обугленные тела до сих пор перегораживают дамбы в Ньюпорте.

Китрин прислушивалась к вестям с той же жадностью, с какой здешние нищие высматривали на мостовой оброненные монетки. Сперва она отказывалась верить — города не гибнут за одну ночь, знакомые ей улицы и каналы не могут разрушиться от одних слов рассказчика, даже если он антейский воин. Однако с каждым пересказом, с каждым новым голосом, повторяющим те же слова, неверие испарялось. Даже если истории были отголоском одна другой, все вместе они не могли не убеждать.

Ванайи погибли.

— Грустишь? — спросил Сандр.

Китрин сидела на краю актерского фургона, свесив ноги, как ребенок на слишком высоком стуле. Вокруг кишела полуденная толпа. Девушка проводила глазами тонкого как тростинка циннийского мальчика с бесцветно-соломенными волосами, пробирающегося в тесном людском потоке. От солоноватого морского запаха воздух казался холоднее. Ответ не приходил. И все же Китрин попыталась объяснить.