Конец эпохи Путина. Записки политолога - Алексей Кунгуров

Является эта самая масштабная в истории социальная инволюция случайной или закономерной? Есть ли в ней смысл, логика, план, идеология? Да, мы имеем дело с осмысленным, целенаправленным процессом, внутренняя логика которого более чем очевидна. Вынужден сразу опечалить людей, страдающих патриотизмом головного мозга, и прочих любителей теорий заговора: популярная в ватной среде доктрина о том, что глубоко законспирированные силы мирового зла (обычно действую под лейблом «Запад») каким-то непостижимым образом навязали русскому народу чуждые либеральные ценности, привели к власти в России оккупационную администрацию и посредством неосязаемых манипуляций развалили страну, не имеет к реальности ни малейшего отношения.

Причины краха социальных систем всегда носят внутренний характер, даже если они погибли под воздействием внешних неблагоприятных условий. Ведь неспособность отвечать на внешние вызовы всегда обусловливается внутренней слабостью. Во многом жизнеспособность социума обеспечивается именно идеологией, которую генерирует и ею же руководствуется элита. Именно идеологический фактор объясняет то, что в равных условиях разные социальные системы добиваются совершенно несопоставимых результатов. Наглядный пример дают КНДР и Южная Корея. Стартовые условия в 1991 г. у России были несопоставимо более выгодными, нежели у Китая, только начинающего совершать индустриальный переход. ВВП самого большого осколка СССР вдвое превышал китайский. Сегодня «вставшая с колен» РФ не способна поцеловать Китай даже в коленку — его ВВП превосходит российский в 6,5 раза, и с каждым годом разрыв увеличивается. Причину провала экономической стратегии РФ уж точно нельзя списать на внешне неблагоприятные условия, учитывая 15 лет высоких нефтяных цен. Нет, причина позорного провала России— в неверно выбранной идеологии развития.

Очень наглядно это проявилось в космонавтике. В конце 80-х годов советская космическая индустрия занимала ведущие позиции в мире, лидируя по количеству запусков и имея самый большой опыт создания орбитальных станций. Наше лидерство было столь убедительно, что даже 20 лет спустя в 2010 г. «Роскосмосу» принадлежала половина мирового рынка коммерческих запусков. Но уже через пять лет эта доля упала до 2 % в стоимостном выражении. За 2017 г. Россия осуществила 16 успешных ракетных стартов и один частично успешный (из 19 попыток), что почти вдвое меньше, чем у США (29 запусков, все успешные). При этом в коммерции дела у «Роскосмоса» обстоят не просто плохо, а катастрофически плохо: из трех коммерческих запусков два окончились полным провалом — в первом случае полезная нагрузка была утоплена в Атлантическом океане, во втором — связь с выведенным на орбиту спутником установить не удалось. Еще в одном случае из 73 выведенных на орбиту спутников 14 были потеряны предположительно из-за утечки топлива на разгонном блоке. Американцы же успешно осуществили 21 коммерческий запуск.

Из трех актуальных типов отечественных ракет-носителей возможность производства «Зенита» утрачена, «Союз», созданный Королевым еще в 50-х годах, морально устарел и коммерческих перспектив не имеет, тяжелый «Протон» решено снять с производства и заменить «Ангарой», которая получилась откровенно неудачной — слишком дорогой и сложной, что делает ее перспективы крайне туманными. Не факт, что в условиях деградации российской промышленности «Ангару», чьи испытания еще не завершены, вообще удастся запустить в серию.

Еще пару лет назад можно было самодовольно успокаивать себя мыслью о том, что американцы даже свои военные спутники, в том числе компоненты системы ПРО, выводят на орбиту с помощью советских двигателей РД-180. Однако янки уже успешно испытали ВЕ-4, работающий, в отличие от керосинового РД-180, на метане, и приняли решение о запуске его в серию. Соответственно, в российских двигателях у них нужда отпала.

Что мешало российским конструкторам опередить Илона Маска, создавшего возвращаемую первую ступень ракеты? Что мешало довести до стадии широкого коммерческого использования уникальную систему морского пуска ракет, созданную еще в советское время? Что мешало разработать более экологичные ракетные двигатели для гражданской космонавтики? Для этого у постсоветской России было все — мощная технологическая база, конструкторская школа, опытные кадры, профильные вузы. Денег не хватало? Да ладно! Лишних денег у РФ и сегодня полно. За 10 месяцев после победы на выборах Трампа только в американские долговые расписки Россия вложила 34 миллиарда. Долларов, разумеется. Этой суммы хватит лет на 10 для финансирования космической программы. Наконец, кто не давал «Роскосмосу» привлекать частные, в том числе иностранные, инвестиции?

Главная причина деградации российской аэрокосмической отрасли в том, что ее руководители отказались от идеологии развития в пользу рентной идеологии. Вы удивлены? Да, само понятие ренты менее всего ассоциируется с высокотехнологичным сектором промышленности, имеющим высокие уровни передела и добавленной стоимости. Да, технологически космонавтика к ренте отношения не имеет, рентный подход просто не совместим с хай-теком. Однако русские умудрились скрестить высокие технологии со средневековой идеологией тупого проедания ренты.

Всякая высокотехнологическая индустрия, особенно в условиях конкуренции, требует больших капитальных затрат, причем не только в «железо», но в первую очередь в человеческий капитал. Если в нефтедобыче с каждого добытого барреля нужно реинвестировать в основные фонды, грубо говоря, 10 баксов, то есть пятую часть его стоимости на сегодня, то космическая индустрия по чисто бухгалтерским меркам вообще убыточна, потому что объем необходимых вложений в фонды развития не может покрываться операционной прибылью от осуществления хозяйственной деятельности. При этом те выгоды, которое общество получает от развития космических технологий, невозможно выразить в денежных единицах, они гораздо шире чисто экономических гешефтов. Это так же, как с фундаментальной наукой. Очевидно, что процветают в XXI веке только те общества, что развивают свою научно-техническую базу, однако финансовые затраты на научные исследования напрямую никогда и нигде не окупаются. Отдача происходит опосредованно, поскольку «чистая» наука двигает вперед технологии, а технологии находят утилитарное, в том числе коммерческое, применение. Внедрение их в индустрию расширяет налогооблагаемую базу, а на налоги государство финансирует «убыточную» фундаментальную науку.

В этом ключе аэрокосмический комплекс следует рассматривать как сгусток предельных (то есть находящихся на грани возможного) технологий, которые обеспечивают общий прогресс социальной системы, поддерживая ее жизнеспособность. Когда-то предельными технологиями, обеспечивающими социуму конкурентное преимущество, являлись металлургия или пароугольная энергетика. Паровой котел сделал Британию властелином мира на целое столетие. Краткий золотой век России пришелся на эпоху атомной энергетики, реактивного двигателя и орбитальных станций — воплощений предельных технологий своего времени.

Однако в 90-е годы в отечественной космонавтике возобладал рентный, паразитический подход: мол, у нас уже есть передовые технологии, которые мы будем эксплуатировать сами и продавать всем желающим, будем извлекать прибыль, монетизировать достижения советского хай-тека, а вкладываться в новые проекты не будем, потому что это «нерентабельно». То есть наработки советских ученых и инженеров, передовые для своей эпохи, стали той рентой, которая утилизировалась «эффективными менеджерами» 20 лет. Все это время происходило банальное проедание фондов развития. Итогом стала потеря России лидерства в космической индустрии, что грозит полной утратой статуса космической державы. Следует учитывать, что в предельных технологиях нет отстающих, есть лишь лидеры и те, кто развивается со скоростью, большей, чем у лидеров, кто их догоняет и в итоге обгоняет. Остановка в развитии хай-тека означает смерть отрасли, и это правило не имеет исключений.