Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская

Я не успел прийти в себя от удивления, как услышал рядом с собой мужской голос.

— Извините, что заставил вас ждать. Позвольте представиться, я заведующий этой больницей Николай Павлович Бабийчук. А вы, как я понимаю, Эдуард Викторович Шапиро.

Я повернул голову. Возле меня стоял высокий седой старик в белом халате. Он напряжено всматривался мне в лицо, как будто пытался оценить, на что я способен.

— Странные у вас картины на стенах, — вдруг вырвалось у меня. Когда я смущаюсь, то чтобы не молчать говорю первое, что пришло в голову. Вот и сейчас я сказал то, о чем думал за несколько минут до этого.

— Это картины наших пациентов, — сухо ответил он. — Мы пытаемся дать им возможность выразить себя. Мы считаем, что это благотворно влияет на их душевное состояние. А то, что на картинах такие странные цвета, то что ж вы хотите. Их писали душевнобольные люди, это видите ли дом скорби.

В его словах прозвучала странная горечь, и я решил сменить тему.

— Э… мой друг Георгий Владимирович Сергиенко, — начал я, но он меня перебил.

— Да, я знаю, он рекомендовал вас как хорошего специалиста в своей области, и мы решили, что вы именно тот, кто сможет нам помочь.

— Послушайте, — заволновался я, — он, может быть, вам не сказал, что я только недавно начал заниматься сыском, и я действительно очень польщен, но совсем не уверен, что уже сейчас могу считать себя хорошим специалистом. У меня, конечно, хорошее образование и прекрасная теоретическая подготовка, но опыта маловато, это я вам сразу могу сказать.

— Неважно, — снова прервал он меня. — От опыта почти ничего не зависит. У вас либо есть этот дар, либо его нет. Но я уже сейчас вижу, что у вас он есть.

Интересно, как он это видит, подумал я, но спорить не стал. У этого врача определенно были какие-то странности, но, наверное, это закономерно для человека, который постоянно общается с сумасшедшими. Так учителя младших классов, которым приходится подстраиваться под уровень своих учеников, постепенно деградируют и действительно начинают все воспринимать как дети. Это я заметил по нашей соседке, заслуженной учительнице начальных классов.

Он пригласил меня пройти с ним, и мы пошли по коридору, который неожиданно закончился лифтом, что меня очень удивило. Здание ведь было всего лишь трехэтажное. Правда, я тут же вспомнил, что это больница и перестал удивляться, но не надолго, потому что лифт, когда мы вошли в него, двинулся вниз, а не вверх. Я повернулся к директору, чтобы спросить его, куда мы направляемся, как вдруг лифт резко остановился. Раздался звук скрежещущего металла, лифт со страшной силой бросило в сторону, меня швырнуло на стенку, я сильно ударился головой и потерял сознание.

Когда я пришел в себя, то увидел, что лежу на полу искореженного лифта. Свет горел, но очень тускло. К счастью, дверь лифта не заклинило. Вся изогнутая, она была полуоткрыта, и я выбрался наружу. Голова болела от удара, но руки и ноги были целы. Я оглянулся в поисках директора, который сопровождал меня, но его нигде не было. Очевидно, он просто сбежал, бросив меня на произвол судьбы, и предоставив мне выбираться самому. Но не успел я по-настоящему запаниковать, как услышал звонок своего мобильника. Я вытащил его из кармана и поднес к уху.

— Эдуард Викторович, — раздался в трубке бесстрастный голос охранника, — У вас все в порядке?

— Да, если не считать того, что я понятия не имею, где я нахожусь, и как отсюда выбраться. А ваш директор попросту бросил меня здесь, — я постарался вложить в свой голос как можно больше сарказма. — А что вообще случилось?

— Небольшое землетрясение, у нас здесь часто это бывает. Кстати, наш директор, пожилой человек и не смог бы тащить вас, пока вы были без сознания, — все также бесстрастно ответил мне охранник. — Но вас никто не бросил. Оттуда есть выход, и я сейчас проведу вас. Идите сейчас по коридору направо. Там, где он упирается в стену, увидите проход вовнутрь. Зайдите туда, это комната медсестры. Из нее ведет дверь дальше. Пройдете следующее помещение, и увидите в коридоре дверь наружу.

Он отключился, прежде, чем я успел спросить его, почему бы ему не спуститься ко мне и не помочь выбраться отсюда. В конце концов, я ведь мог быть и ранен. А если я все-таки заблужусь, он мне даже не сказал, как ему позвонить. Хотя в моем мобильном должен был сохраниться его номер.

Я нажал кнопку входящих разговоров, и ничего не понимая уставился на дисплей. На нем ничего не было. Вернее, там были номера тех, с кем я говорил вчера и до этого. А сегодня я, получалось, ни с кем и не говорил. Наверное, с моим мобильным что-то случилось от удара, решил я. Счастье еще, что он вообще работает, потому что спуститься сюда за мной, им видно, и в голову не приходит. Ладно, сейчас самое главное, поскорее выбраться отсюда, а потом я уже им выскажу все, что я о них думаю. И Гоше, моему дорогому другу, кстати, тоже.

Я огляделся по сторонам. Коридор уходил по кругу направо и налево. Помня инструкцию охранника, я пошел направо. Коридор огибал какие-то помещения в центре круга, так как время от времени в стене встречались закрытые двери. Наконец, я подошел к тому месту, где коридор заканчивался глухой стеной. Рядом действительно был проход в центр круга. Он представлял собой длинный узкий коридорчик, с закрытой дверью в конце. Я прошел его и дернул дверь. Она легко открылась, и я оказался в совершенно круглой комнате. Посредине стоял стол и рядом кресло. На столе в вазе стояли совершенно увядшие цветы, издававшие неприятный запах гнили. Кругом было полно пыли. Похоже, что на этом посту уже давно не было никаких медсестер, хотя вокруг комнаты по стенам шли полки примерно до половины человеческого роста, забитые папками с бумагами, как в любой больничной регистратуре. Выше же полок, на одинаковом расстоянии были небольшие окна. Они выходили, естественно, не на улицу, а в те помещения, двери из которых я видел коридоре. Очевидно, это были палаты, и в эти окна медсестра наблюдала за больными. Интересно, может они и пациентов своих бросили на произвол судьбы, или здесь уже давно никого нет. Я подошел к одному из окон и заглянул внутрь. Комната была пуста, без всякой мебели, только в одном из углов на полу валялся матрас. На нем что-то лежало, прикрытое одеялом. Рядом с матрацем стояло блюдце, а в нем горела свеча.

Не успел я удивиться, откуда здесь взялась горящая свеча, как одеяло резко откинулось, и с матраса что-то поднялось и встало во весь рост. Это что-то не могло быть человеком, так как поднимающийся человек сначала бы сел на кровати, а потом бы уже встал. Это же существо мгновенно встало прямо как кукла-неваляшка, как будто его что-то выдернуло вверх. Тем не менее, я к своему ужасу, увидел, что это девочка лет одиннадцати-двеннадцати. Ее лицо было разбито, все в крови и синяках, глаза закрыты, а шея полностью свернута. Я вдруг понял, что передо мною труп. Она стала рывками приближаться к окну. Она двигалась так, как будто какая-то неведомая сила тащила ее за волосы. Ее ноги при этом волочились по полу. Я хотел было убежать оттуда, но от страха оцепенел и только с ужасом смотрел на нее. Когда она была уже совсем близко от окна, ее глаза вдруг раскрылись, и она заговорила. Нас разделяло очень толстое стекло, тем не менее я отчетливо слышал ее шепот.