Демоны Дома Огня - Александра Груздева

– Нет, – сказала она, – нашла его в ювелирной лавочке во Флоренции. Иногда можно встретить настоящие драгоценности там, где и не ожидаешь.

Господин аль-Хашми спросил, не знает ли она имени ювелира, который создал эту прелестную вещь. Ада с сожалением покачала головой. И тут она сделала то, чего от себя никак не ожидала, – сняла ожерелье и протянула Рашаду аль-Хашми.

Она слышала, что на Востоке существует обычай дарить вещи, которые очень понравятся человеку, которые он расхваливает, – это правило хорошего тона. Но сама Ада считала такой широкий жест верхом глупости. И вдруг добровольно отдала самое дорогое, что у нее есть. И, что еще важнее, рассталась с вещью, постоянно напоминающей ей об Ашере. Одна надежда, что у господина аль-Хашми не только европейский костюм, но и цивилизованные манеры… Но нет, он с благодарностью принял ожерелье, будто иного и не ожидал.

Свет для Ады померк. Праздник съежился. Она проклинала себя до самого дома. И остаток ночи не могла уснуть. «Драная аристократка, – ругала она себя. – Ах, возьмите! Ах, примите! Ты обалдела от его прекрасных глаз? С чего ты вздумала раздаривать драгоценности? У тебя что, все заставлено сундуками с сокровищами?»

Однако через два дня ее разыскал секретарь господина аль-Хашми и назначил встречу. Рашад аль-Хашми принял Аду в рабочем кабинете главного офиса ювелирного дома «Аль-Хашми». В центре стола, на бархате, мерцало сапфировое ожерелье.

– Возвращаю его вам, несравненная Ада, – с восточной галантностью произнес хозяин, поцеловав гостье руку.

– Спасибо. – Ада подошла ближе, что-то резало глаз, набегало, как еле заметный туман. Она всмотрелась в сапфиры. И вспомнила, как в музеях Ашер без труда отличал копии картин от подлинников. – Вижу, что оригинал вы решили оставить себе. Это копия. Правда, удачная. – В голосе против воли прозвучало разочарование. А она было понадеялась, что ей и вправду вернут ее драгоценность.

– Нет, это и есть ваше ожерелье. Оно самое.

– Это копия, – настаивала Ада, осознавая, что спорит с главой ювелирного дома. Язык не поворачивался назвать это ожерелье «подделкой». Камни были высшего качества. Но Ада могла поклясться головой, что перед ней – всего лишь дубликат.

– Вы не можете это определить на глаз! – Похоже, Рашад аль-Хашми чувствовал себя оскорбленным. – Где вы учились ювелирному делу?

– Нигде. Но свое ожерелье я узнаю из сотни таких же. Женское чутье, – добавила она, надеясь, что он не из тех традиционалистов, которые женщин равняют с безответными верблюдицами.

Похоже, ей удалось его раззадорить:

– Из сотни? – приподнял он бровь. – А если не узнаете? Что я получу?

– А вам мало, что в таком случае подлинник останется у вас? Вы еще что-то хотите?

Он кивнул свысока:

– Вас.

«Двадцать первый век на дворе, а расчеты между мужчиной и женщиной те же, что и двести лет назад», – подумала Ада, приходя в возбуждение от этой будоражащей сделки.

– Вы заберете меня в свой гарем или это будет встреча на одну ночь? Просто уточняю, чтобы не было сюрпризов.

– Вы станете моей любовницей – это все, что вам нужно знать.

Создать сто дубликатов непревзойденного украшения в считаные сроки – подвластно лишь волшебнику. Наверное, у джинна – раба лампы как раз был выходной или социальный отпуск, потому что Аде пришлось выбирать из восьми. Она не понимала, что за шестое чувство подсказывает ей правильный ответ, но свое ожерелье узнала сразу. Для отвода глаз внимательно рассмотрела все восемь. Удивительно, но при их схожести Ада видела, что они разные: как не бывает двух одинаковых снежинок, так для нее не существовало двух одинаковых драгоценных камней, пусть даже чистой воды и одинаковой огранки. Рашад аль-Хашми внимательно наблюдал за ней.

Ада захлопнула крышку футляра со своим ожерельем:

– Его я забираю с собой.

– На моей памяти лишь один человек мог бы проделать то же, что и вы, без приборов, ведомый одной интуицией, – задумчиво проговорил аль-Хашми. – Позвольте предложить вам работу.

Аду словно кто-то толкнул под ребро, она спросила:

– Фамилия этого человека Гильяно?

Рашад аль-Хашми не ответил на ее вопрос. Сделать это означало бы лишиться не только бизнеса, но и жизни. Но ведь такой вопрос не мог возникнуть случайно, поэтому он предупредил:

– Я распоряжусь, чтобы вам выдали аванс.

– А что будет с ними? – Ада кивнула на семь копий ожерелья.

– О, их уничтожат, можете не сомневаться. Настоящие драгоценности всегда существуют в единственном экземпляре.

Имя Гильяно в их разговорах больше не звучало. Но отчего-то Ада была уверена, что назвала верный пароль.

Всю ночь напролет в кабинете дона Гильяно горит свет. Каждый, кто найдет дорогу к Дому, увидит еще с улицы, что дон Гильяно на своем месте, он ждет. Дон Гильяно берет на себя решение самых сложных задач, тех, что не под силу другим членам его семьи. Стоит лишь признаться в своей слабости – и он поможет тебе.

С тех пор как умерла донна Кай, дон Гильяно многие ночи проводил в рабочем кабинете. Думал, перебирал четки из розовых бутонов. Этой ночью он перелистывал Книгу сказок Дома Гильяно. Она всегда лежала у него на столе. Никто, кроме дона, не смел касаться ее. Под обложкой на форзаце надпись: «Лишь тот, кто отваживается мечтать, кто открыт демонам, как ветрам, кто верит в сказки, кто решается выполнить то, что записано в Книге, получает право просить у демона все, что пожелает».

Каждый вечер в начале десятого часа дон Гильяно в Мемориальной гостиной рассказывал детям сказки из Книги. Любые, кроме одной: истории о мальчике по имени Янос. Это была его любимая сказка. Сегодня ночью он перечитывал ее. Перечитывал не для того, чтобы рассказать в ближайшее время. Нет, он больше не станет рассказывать эту сказку детям, пока не поймет, как же ему поступить…

Жил когда-то в Доме мальчик, и звали его Янос. И может, Янос уже давно не был мальчиком, но все его таковым считали, потому что он родился и не вырос. Был Янос карликом. Мать умерла при его рождении, а отцом его был дон Гильяно. Единственное, что Янос знал о своей матери, это то, что она была очень красива и приходилась дону Гильяно родной сестрой, близнецом. А еще о ней вспоминали как о безумной.

Карлик Янос работал на кухне. Он был слишком низким, чтобы дотягиваться до высоких столов, а потому всегда носил с собой табуретку-подставку. Ходил он очень медленно, с трудом носил свое крупное тело с кривым горбом.

Карлик Янос, как и все мальчики в Доме Гильяно, хотел выиграть. Очень хотел. Но знал, что он – последний в очереди претендентов на место дона Гильяно. Оно ему не достанется. Разве что чудом.

У Яноса не было друзей, с ним никто не разговаривал. Его считали немым, и уж точно никто не помнил, что он сын дона Гильяно. А уж к самому дону Гильяно Янос даже не смел подойти. И на глаза ему показываться стыдился. Хотя, казалось бы, чего ему стыдиться? Ведь он не виноват в том, что родился карликом. Если уж кого винить, то самого дона Гильяно, ведь это он вступил в связь с сестрой, неудивительно, что от этого союза родился больной ребенок.