Жестокий рикошет - Сергей Самаров

Засада была уничтожена чисто, одновременной скоординированной через «подснежники» атакой лопатками. Внизу ни звука не услышали. Но атаковать конвой в такой позиции было нельзя. Случись так, что хотя бы один из конвоиров не будет сразу убит при атаке и он сможет дать очередь, будет беда. Пусть даже по ногам попадет, и даже это равносильно пуле в сердце, если не хуже. Обрыв высотой метров пятнадцать. Лететь с такой высоты от камня к камню, ломая руки и ноги, – занятие не из самых приятных, и живым после такого падения, естественно, никто не останется, но и умирать будет в муках. А непроизвольная очередь может получиться и у того, кто перед смертью в судороге на спусковой крючок нажмет.

Нет, Авдорхан оказался предусмотрительным. Непонятно только, зачем ему нужна была такая предусмотрительность, если он был уверен, что Крещеный против него один работает. Неужели младший сержант Кадочников сумел своими действиями так перепугать этих доморощенных бандитов, что те считаются с ним, как с боевым отрядом спецназа. Но если и напугал, то плохого в этом ничего нет. Необходимо только самому Кадочникову действовать правильно. Аккуратно, осторожно и правильно.

– Я – Рада, Давыдов, как слышишь?

– Нормально слышу, товарищ старший лейтенант.

– Настроение.

– Боевое.

– Самочувствие.

– Терпимое.

– Тогда ставлю задачу. Отпускаешь Ризвана к брату только после того, как конвой отойдет вниз по дороге на сто шагов. Мы конвойных проводим. Сам Авдорхан вооружен, следовательно, вы в равной позиции. Он пойдет на обмен, рассчитывая на свою засаду. Сразу после обмена отводишь пленников за машину. Все понял?

– Так точно.

– Скорняк.

– Слушаю.

– Координируй действия младшего сержанта. Если будут нюансы, подскажешь, подправишь. Никакой суеты, никаких лишних движений. Главное – не спровоцировать перестрелку. Пленникам бежать некуда, можно только с обрыва ласточкой падать. Имей в виду.

– Понял.

– Сам с ефрейтором не засветись.

– Приляжем. В машине темно, я смотрел со стороны. С пяти метров заднее сиденье уже не видно. Мы остановимся метрах в тридцати, не ближе.

– Добро. Страшилка!

– Слушаю.

– Как дела?

– На позиции. Страхую. Поскольку я один, а стрелков пятеро, могу страховать только Крещеного. Остальным я не в состоянии обеспечить безопасность.

– Остальных мы все страхуем.

– Рада, в каком месте Авдорхан выставлял засаду? – поинтересовался Скорняков.

– В пятидесяти метрах от себя.

– Нормально. Мы это место проедем, значит, он будет уверен в себе. На обмен пойдет.

– Пойдет. Работаем. Давыдов. Ты, как остановишься, из машины сразу не выходи. Сначала позвони Авдорхану. Потребуй отослать конвой.

– Понял, товарищ старший лейтенант.

* * *

«Уазик» скатывался под уклон медленно, на ухабинах и выбоинах жестко покачивался, тем не менее к цели стремился, хотя и с осторожностью. Младший сержант Кадочников ехал не совсем уверенно, руль и дорогу чувствовал плохо и предпочитал чаще тормозить. Явление вполне естественное для человека, не имеющего водительских навыков.

Старший лейтенант Радченков пытался в бинокль рассмотреть пассажиров на заднем сиденье, но ветровое стекло бликовало и не давало такой возможности. У Авдорхана вообще бинокля не было, и потому он рассмотреть машину издали не мог. Кажется, все складывалось удачно.

Остановиться правильно младший сержант Кадочников тоже сумел. Он не стал останавливаться посреди дороги, памятуя, что ручник в «уазике» слабый, а тихо уткнул машину в метровый обрыв, над которым нависала полоса «зеленки». До пленников с конвоем и Авдорхана оставалось около тридцати метров.

– Звони, – сказал старший лейтенант Скорняков.

Денис вытащил трубку, глубоко вздохнул, сбрасывая напряжение, и, отыскав в меню последний набранный номер, нажал кнопку вызова. Видно было, как Авдорхан захлопал себя по карманам – забыл, где у него трубка лежит. Наконец, трубка нашлась~

– Слушаю. – Авдорхан, несмотря на свой гонор, не привык к боевым действиям и сильно волновался. Даже голос у него стал хриплым.

– Как дела, Авдорхан? – спросил младший сержант.

– Ты же видишь, как обстоят дела. Подъезжай, будем меняться.

– Я лучше подойду.

– Тогда подходи.

– Подходить буду так. В левой руке у меня будет автомат – на тебя наставлен. Ты можешь свой тоже на меня наставить. Я не напугаюсь. В правой руке у меня будет граната. Я ее уже наполовину засуну твоему брату за шиворот.

– Это зачем?

– На случай, если ты поведешь себя неправильно. Мне кажется, ты можешь повести себя неправильно. Я тебе не верю.

– Я тебе тоже не верю.

– Это твои проблемы. В данном случае ты – главная заинтересованная сторона. Ты затевал первоначально всю историю с обменом. Ты своего добился, хотя и не так театрально, как планировал.

– А граната-то зачем?

– Вдруг ты снайпера в кусты посадил. Если кто-то в меня выстрелит, граната упадет Ризвану за шиворот. Он не успеет раздеться. Никто не успеет ему помочь. Подумай об этом.

– Я понял тебя.

– Со снайпером ты переборщил, – сказал в микрофон «подснежника» старший лейтенант Радченков. – Снайпер может тебя снять, когда ты будешь Ризвана только выводить. Это прокол, но Авдорхан на это внимания, кажется, не обратил. Не повторяй. Отвлеки внимание требованием отвода конвоя.

– Теперь мне нужны гарантии безопасности на время после обмена.

– Какие я могу дать тебе гарантии, Крещеный? Только мое слово.

– Засунь его себе в штаны. Меня оно не убедит.

– А ты хамоватый парень, Крещеный. Жалко, что я сразу тебя не убил, как советовал Кадимагомед.

– Больше Кадимагомед не даст тебе глупых советов. Я не верю твоему слову, я сказал.

– Что тогда?

– Прикажи конвою отойти вниз на сто метров. Конвойных четверо, пусть оставят два автомата на дороге, рядом с тобой. Для нашей безопасности.

– Отойти они отойдут, но автоматы не оставят. Автоматы – их собственность, а не моя. Они их на свои деньги покупали. И я не могу распоряжаться их собственностью.

– Тогда купи у них автоматы. Они потом себе новые купят. Иначе я не вижу смысла в обмене. Пленников потом догонят и расстреляют. А с автоматами они смогут за себя постоять.

– Нормальный ход, – сказал в микрофон «подснежника» старший лейтенант Радченков.

– Но~ – Авдорхан сомневался.

– Никаких «но» быть не может. Это мое категоричное условие.