Урок возмездия - Виктория Ли

– Нечестно, – говорю я с упреком, а Эллис самодовольно улыбается сквозь поцелуй и, взяв за запястье, спускает мою руку к себе в трусики.

Эллис запыхалась, а щеки ее раскраснелись, когда она кончила и, подняв голову, встретилась со мной взглядом. На этот раз она целует меня томно и тепло. В шею, грудь… и ниже.

– Ты такая…

Ты потрясающая. Ты безжалостная. Ты беспощадная.

У меня даже нет возможности говорить.

Когда читаешь о сексе в книгах, он всегда описывается как что-то волшебное, нечто священное, совершаемое через плоть; две души соединяются на метафизическом уровне, в то время как на земле сплетаются тела. Прежде я этого не понимала. Но с Эллис все иначе, чем с девушками, что были у меня раньше, – даже с Алекс. Эллис – это нечто совершенно другое, она будто одновременно создает и разрушает меня, словно я – предложение, которое она пишет, стирает и переписывает, результат ее желаний и воображения. Я чувствую себя так, словно она меня создала.

Интересно, чувствует ли она то же самое?

После я, разгоряченная и усталая, лежу, уставившись в потолок, а Эллис, вытянувшись во всю длину, устраивается рядом со мной. Она ведет пальцем по моей щеке до уголка губ.

– Сюда, – Эллис говорит так, словно выполнила задание, и целует то место, которого коснулась пальцем.

Я придвигаюсь к ней ближе, и она улыбается легкой заботливой улыбкой. Улыбкой с секретом.

Мы засыпаем вместе, рука Эллис лежит у меня на животе, мое лицо уткнулось ей в плечо. В этот раз так легко забыть, что я когда-то знала кого-нибудь еще.

Квинн возвращается в Джорджию за два дня до начала занятий. Когда она отъезжает, идет снег: крупные хлопья ложатся на крышу «Мустанга», а через несколько минут снег уже покрывает следы колес, словно их никогда и не было.

Мы с Эллис теперь все время вместе. Она часто прикасается ко мне, словно до сих пор в восторге от этого: ее пальцы сплетены с моими, когда мы читаем; ее рука скользит по моим волосам, когда она проходит мимо меня на кухне. Ее прикосновения перестали тревожить меня, как раньше, хотя они не стали менее волнующими. Я хочу вновь и вновь вспоминать тепло ее кожи и как дымчатым кварцем блестят ее глаза, когда она смеется.

– Никто никогда не понимал меня так, как ты, – сказала она после той первой ночи, когда наши тела сплетались на простынях до самого рассвета. Я продолжаю прокручивать эти слова в голове, врезая их в небосвод своей памяти. Не хочу их забывать. Никто не понимает Эллис Хейли так, как я. И никогда не поймет.

Завтра мне придется вернуться в свою комнату: в школу снова приезжают остальные ученицы. Но сегодня ночью я вновь у Эллис. Я лежу рядом с ней на узкой кровати и ощущаю тепло ее тела и тяжесть ее руки на моей талии.

Но без ее легких улыбок и спокойных слов стены смыкаются. Я все время думаю о кладбище, где покоится пустой гроб Алекс. Интересно, лежит ли там снова та книга, покрытая несколькими футами снега, от которого размякли страницы и расплылись буквы? Я думаю, ищет ли меня Алекс даже теперь – и найдет ли она меня здесь, в комнате Эллис, где я прячусь и считаю, что спаслась, не утащит ли она меня в свою преисподнюю.

Я кручусь под рукой Эллис; кровать в спальне такая маленькая, что мы ударяемся коленками, и Эллис бурчит во сне, поворачиваясь на другой бок. Я сворачиваюсь калачиком у нее за спиной, глядя на ее затылок и стараясь не думать о буре, завывающей за окном. Изо всех сил пытаюсь не падать в раздумья, плод ли это моего воображения или ветер действительно доносит девичий голос, зовущий меня со снежных холмов.

Следующим утром мы сидим вдвоем на кухне за горячими напитками, солнце отражается от белого снега; и Эллис вдруг спрашивает:

– Ты что, не спала прошлой ночью?

Я упираюсь руками в колени и смотрю в свою кружку с чаем. Я не хочу видеть сейчас выражение ее лица: встревоженное, понимающее. Наши отношения еще не окрепли, им всего два дня. Сейчас я хочу выглядеть лучше. Вменяемой.

– Спала немного, – говорю я. – Было неудобно. Быть может, мне не следовало пить твой кофе вчера вечером.

Она усмехнулась.

– Да, но заметь, это твоя ошибка. Это ведь ты увела мою кружку.

По моей спине прокатилась волна облегчения. Эллис поверила. Она доверяет мне. Она не предполагает правды: что я не спала всю ночь, потому что в очередной раз зациклилась на ведьмах и призраках.

– Что будешь делать днем? – спрашиваю я.

– Писать, – она вполне предсказуема. – Может, попробую немного почитать, прежде чем приедут остальные. Как насчет тебя?

Я молча смотрю в окно. Деревья такие густые, заиндевелые, дальше нескольких стволов ничего не видно. Все за ними расплывается в сером тумане.

– Я подумывала снова начать бегать… но сегодня слишком холодно. Так что я, наверное, тоже буду читать.

Но когда мы завершаем завтрак и Эллис усаживается в своей комнате за пишущей машинкой, я не читаю. Вместо этого я осматриваю полку с книгами в моей комнате в поисках «Таинственного сада» – книги нет, – выставляю ряд свечей и сыплю сушеные одуванчики на подоконник. Горящие фитильки отбрасывают блики на стекло, образуя хлипкую преграду для всего, что подходит из леса все ближе и ближе.

Проклятие Марджери все еще довлеет надо мной. Пусть даже я убила койота, а Эллис доказала, что те смерти могли случиться и без магии, но это не делает меня свободной.

Я не хочу надоедать Эллис – я даже не знаю, вместе мы или нет. Если да, не хочу быть той, которая постоянно болтается поблизости, рискуя разочаровать подругу. Поэтому я остаюсь наверху, пока, где-то ближе к вечеру, не слышу звук открывшейся, а затем захлопнувшейся входной двери; голоса Леони и Каджал разносятся по лестнице, когда девушки топают, отряхиваясь от снега.

Я встречаю их на кухне. Леони, кажется, особенно рада встрече; она широко улыбается, обхватывает меня руками, стискивая так, что я не могу удержаться от смеха.

– Ты вернулась! – вопит она, наконец отпустив меня.

– Конечно, вернулась, – говорю я. – Почему я не должна была вернуться?

Выражение восторга на лице Леони тускнеет, она отходит от меня, Каджал хватается за чайник.

– Нипочему, – неуверенно говорит Леони. – Как тебе Колорадо?

– Я не ездила, – признаюсь я. – Я оставалась здесь, в Дэллоуэе, с Эллис.

Леони переглядывается с Каджал. Интересно, говорили ли они обо мне, возвращаясь из аэропорта, заключали ли пари на то, что меня отправят в психбольницу до конца четверти?

В кухне воцарилось гнетущее молчание. Мы избегаем смотреть друг на друга, Леони кончиком ногтя ковыряет канавку в деревянной стойке, Каджал ждет, когда закипит вода.