Праздник покойной души - Валентина Андреева

– А умерла она, конечно, в отсутствие Лизы…

Я и не заметила, что сказала это вслух. Что-то за последнее время со мной такое частенько случается.

– Да ведь как получилось… Лиза в этот день бабушку обедом покормила, уложила отдыхать и поехала за продуктами да лекарствами. С Людмилиной работы машина пришла – она такое указание оставила, чтобы по первому звонку водитель был у матери. А машина у них по дороге и сломалась. Да еще на проселочной дороге, где помощи не дождешься. Шофер хотел, как быстрее, вот и покатил напрямую – через поле. В общем, до шоссе Лиза три километра на своих метровых каблуках шлепала, все надеясь, что машина ее догонит. На автобусе до Москвы своим ходом и пришлось добираться. Потом уж ей шофер из автосервиса звонил, чтобы и обратно так же ехала – машину на тросе в ремонт оттащили.

Словом, приехала Лиза назад на такси, а бабушка уже без сознания. Только она «скорую» вызвала, как Антонина Генриховна и скончалась. Сердечная недостаточность! Да хотя чему тут удивляться, на семьдесят третьем году недостаточности во всем организме хватает. Просто она не в свою мать пошла. Ольга Ивановна-то никаким трудом не брезговала. Совсем старенькая была, а грядки сама перелопачивала, огородик у нее был всегда. Антонина Генриховна уже на пенсию пошла, а сюда приезжала летом, да на выходные. И только гуляла да загорала под зонтиком. Зато после смерти Ольги Ивановны так здесь и приклеилась. Сама зимой печку топила, сама за водой ходила. Но они почти сразу строиться начали. Сейчас-то у них и отопление, и водопровод. Только вот Маринку сюда палкой не загонишь. Антонина-то, жива была, жаловалась, что вырастили, выкормили, воспитали девчонку, а она добра не ценит – к отцовской родне привязана. Ну а что ж такого? Он с виду мужчина порядочный, не пьяница. Видела его один раз, правда, давно – приезжал Антонину Генриховну навещать. Людмила Станиславовна его не очень жаловала, так он днем приезжал, когда она на работе была…

Дальше я уже ничего не слышала: сопоставление деталей событий, догадки кружились и складывались то в одну, то в другую головоломку. Хотелось одного – скорее добраться домой, спрятаться в укромный уголок… Впрочем, где ж его взять-то?

Аленкин звонок отвлек от поисков места обетованного. Дочь интересовало состояние Григория и где нас носит. Ответила ей обобщающее: все гораздо лучше, чем в прошлый четверг и прошедшую ночь.

– Если ты боишься возвращения «народного артиста», то можешь быть спокойна. Папик укатал его в свою больницу как дальнего родственника, оплатил его содержание за две недели, остался без денег и казался очень счастливым по телефону. Будешь возвращаться, купи, пожалуйста, хлеба. Мне на батон трех рублей не хватает. Пошла с протянутой рукой к Лешке, он меня не пустил. Только зря Деньку расстроила. Поговорили мы с ней, поплакались друг другу и разо-шлись.

– Лешика нет дома. Его Наталья Николаевна к друзьям сбагрила – экономит. А я скоро буду…

«Вот у кого сейчас можно найти укромный уголок! Величиной с двухкомнатную квартиру со всеми удобствами», – позавидовала я подруге.

Наташка, перетянув инициативу разговора на себя, учила Веру Семеновну жить. А для начала – правильно разбираться в людях. На этом первое занятие и закончилось. Мы приехали.

Уже вылезая из машины, Вера вдруг спохватилась:

– Ой! Я же забыла вам сказать! Мы с Анюткой в доме Людмилы Станиславовны все окна изнутри фанерой заколотили, к железной двери засов сделали. Тоже изнутри, а у входной двери со двора еще и замок поменяли. Ревякины дали – выручили. Какой-то хитрый. Их же рабочий и врезал. Я вам, кстати, сейчас новые ключи отдам…

Вера порылась в сумке, вытащила два ключа и передала их мне.

– Ну прямо облюбовали воры этот дом!.. А может, все-таки зайдете?

Мы дружно запротестовали – времени много, дома ждут неотложные дела, завтра на работу… И это было правдой.

Уже почти на выезде к скоростному шоссе Наташке приспичило объехать какую-то невзрачную ямку. Она и объехала. Не сбавляя скорости. Мы вмазались в придорожный сугроб, который подруга в сердцах обозвала потенциальной апрельской лужей, и попробовали выбраться. Как бы не так! Машина все больше зарывалась передними колесами в «потенциальную лужу». Задние скользили по ледяной корке дороги.

Окинув мои короткие сапожки критическим взглядом, Наташка вздохнула:

– Не понимаю, зачем покупать усеченную обувь? Вдвоем нам «Ставриду» не вытянуть.

– Да ты что?! – возмутилась я. – Мне надо прискакать домой раньше Димки.

– Надо – скачи, – глубокомысленно заметила подруга. – Для начала – в сугроб, к передку машины. Может, и правда вытолкаем… Если сама не завязнешь. Вообще-то машина легкая. Помнишь, в прошлом году она у меня на пень уселась? Из-за тебя, между прочим. Ты первая заорала: «Опята, опята!»

– Так они ж были ложные.

– Ну и на фига тогда было орать?

– Росли красиво. Не надо было задом на пень наезжать.

– Кстати, о пне… «Ставриду» тогда четыре мужика вместе со мной с пня сняли и поставили на дорогу.

– Где ж я тебе в воскресенье, ближе к вечеру, да еще в декабре на второстепенной дороге четырех мужиков возьму?… Погоди – погоди. Одного, кажется, добудем.

Навстречу нам двигалась какая-то машина, постепенно замедляя ход. Не знаю, зачем я выскочила на дорогу, сорвала с головы шапку и радостно принялась ею размахивать? Просто какой-то порыв щенячьего восторга от сознания того, что не одна буду толкачом. И без этого было ясно, что водитель мимо не проедет. Машина явно тормозила.

Водитель, в самом деле, мимо не проехал. Серебристая иномарка (расстояние уже позволяло это определить) мягко остановилась и ни с того ни с сего, не разворачиваясь, подалась назад. Да так резво, что через пару секунд снова стала непонятной машиной непонятного цвета. А затем и вовсе скрылась из глаз.

От растерянности я все еще махала шапкой, только радости как не бывало. Наверное, поэтому и утратила прежнюю хватку. Шапка вырвалась из рук, сделала пару кульбитов в воздухе и недовольно шмякнулась на капот «Ставриды», давая понять, что освободится из плена только вместе с машиной. И им вместе глубоко наплевать на мои «усеченные» сапоги.

Наташка, успевшая занять место за рулем, открыла дверцу, оперлась ногами на снег и, чтобы меня хоть как-то утешить, от души поливала «трехрогого козла» словесными помоями. Жаль, что он этого не слышал. Подруга просто превзошла самое себя. Переорать ее не было никаких шансов. Даже в редкие паузы, когда ей требовался дополнительный приток воздуха.

Я попробовала запихнуть Наташку на ее законное место целиком, но она не поддавалась. Буквально на одном дыхании обвинила меня в том, что намереваюсь переломать ей ноги вместе с дверцей, и вернулась к избранной теме. Мне же хотелось только одного: как можно скорее удрать с этого проклятого места. Начинало темнеть. А я хорошо помнила, что прошептал напоследок Григорий.

Оставался только один выход, и я им воспользовалась: утопая в снегу, отчаянно проложила себе путь к «стойлу» «Ставриды», не разбирая дороги, напялила шапку на голову и, чуть не укладываясь в снег, двумя руками уперлась в середину капота.