В атмосфере любви - Карен Темплтон-Берджер

Гвин замерла, потом искоса посмотрела на деда; выражение его лица было непроницаемым. Тем не менее она покраснела.

— Да, Поппи. Нечем.

Дед немного помолчал, потом приблизился к креслу и тяжело сел.

— Подойди сюда, Гвин. Мне надо поговорить с тобой. — В его голосе не было обычной властности. Гвин настороженно села на край соседнего диванчика. Ангус достал из кармана табак и трубку. После того как трубка задымила, он внимательно посмотрел на внучку и сказал: — Я получил предложение продать гостиницу. Если я соглашусь, то через шесть недель меня здесь не будет.

— Ангус!

Изумленный возглас Мэгги потонул в звоне выпавшего из ее рук серебряного подноса и разлетевшихся вдребезги чашек с горячим шоколадом.

— Это невероятно выгодное предложение, Мэгги, — сказала Гвин. — Со стороны деда было бы неразумно сразу взять и отказаться, даже не обдумав его.

Они сидели за столом на кухне. Мэгги кивнула, тряхнув кудряшками, но ничего не сказала. Она вообще не проронила ни слова с тех пор, как уронила поднос.

Пока Гвин и Мэгги убирали осколки, Поппи посвятил их в детали. Кэботы — семейство, которое приезжало на выходные, — на самом-то деле подыскивают себе загородный дом. Оценив ситуацию, они сделали вывод, что лейквудская гостиница, вероятно, в скором времени будет выставлена на продажу, и сделали предложение. С оплатой наличными. Другой информации пока не было, если не считать того, что ответ надо было дать сразу после праздников. Впрочем, Поппи не был глуп и не собирался принимать решение, не проведя оценку реальной стоимости своего владения. Но когда Гвин услышала сумму, которую предложили Кэботы, у нее округлились глаза. Предложение было очень щедрым, особенно учитывая то состояние, в котором находился дом.

— Мы ведь знали, что рано или поздно это должно произойти, — сказала Гвин, положив руку на запястье Мэгги.

Та молча сидела, прижав ко рту платок, потом проговорила, скорее для себя:

— Он ничего не понял.

— Что он не понял? О чем вы?

— Я пыталась убедить Ангуса, что у него еще достаточно сил, вот уж не думала, что он решит сдаться…

Хотя Гвин не совсем понимала, о чем, собственно, говорит Мэгги, она все же почувствовала себя обязанной сказать что-нибудь.

— Я так не думаю…

— А он вот что делает, — проговорила Мэгги, глядя куда-то в пустоту. Гвин поняла, что экономка ее не слушает. Может быть, даже не замечает, что кто-то сидит рядом с ней за столом. — Он просто сдался. — Мэгги вдруг подняла покрасневшие глаза на Гвин. — Ты ведь сама говорила об этом, когда вернулась. Он упал духом, это правда.

— Мэгги, тут совсем другое. Ему тяжело управляться с гостиницей…

— Чушь! — Пожилая женщина стукнула кулаком по столу, заставив сахарницу подпрыгнуть. — Ему нужна гостиница! И ты это знаешь!

Гвин увидела в глазах экономки такое отчаяние, что сердце сжалось. Гостиница нужна самой Мэгги, поняла она. Это ее жизнь. Но не жизнь Поппи. Уже нет.

— Я все понимаю, Мэгги. — Гвин накрыла ее руки своими ладонями. — Но Ангус должен делать то, что считает правильным.

Экономка стремительно вскочила на ноги.

— Это все из-за тебя. Да, да. Ты, как только вернулась, сразу начала мутить воду. Да, нам было трудно, но мы справлялись. А теперь посмотри. Все вверх дном и наизнанку. — Она взялась за спинку стула и наклонилась вперед. — Почему все должно быть так, как ты хочешь? Так, как ты считаешь правильным? Посмотри, что происходит. Полностью расстроив жизнь трех человек, которые любят тебя больше всего на свете, ты собираешься вернуться в Нью-Йорк!

— Мэгги! Я… — Под гневным взором экономки Гвин захлопнула рот. По крайней мере, на пару секунд. Потом она встала и уперлась костяшками пальцев в стол. — Перемены всегда тяжелы, Мэгги. А это очень серьезная перемена. Но не я же привезла покупателей, не я заставила Кэботов сделать предложение о покупке гостиницы. И не я буду принимать решение, продавать ее или нет. Это сделает Поппи. Гостиница в упадке, а он заслуживает отдыха… — Мэгги фыркнула. — Да, заслуживает, — повторила Гвин. — И я уверена, что Алек согласится со мной.

Ответный взгляд экономки был так холоден, что Гвин поежилась.

— Не рассчитывай на это, — сказала Мэгги и стремительно вышла из кухни.

Хоть Алек слушал то, что рассказывала Гвин вполуха, но вполне уловил суть. Кэботы, которые на днях останавливались в гостинице, предложили за нее очень большую сумму. И дали Поппи время на размышление до Нового года. А Поппи серьезно подумывает о том, чтобы купить небольшую квартирку в Лаконии, а остальные деньги вложить так, чтобы Гвин и Алек — которые оба фигурируют в его завещании — получили неплохое наследство.

От всего этого Алеку стало не по себе.

— Ты можешь в это поверить? — Гвин поерзала на пассажирском сиденье «блейзера» и прижала к груди свою большую кожаную сумку. — Он столько лет упорно цеплялся за Лейквуд… — Алек не отрывал глаз от дороги. Честно говоря, ситуация не вызывала у него энтузиазма. — Это ведь замечательная новость, правда?

— Не знаю.

— Что значит — не знаешь?

— Послушай, я только что услышал об этом. Лейквуд значит для меня очень много. И для Поппи. Мысль о том, что он больше не будет здесь жить, что гостиница перестанет быть частью моей жизни, жизни всех нас… Мне просто надо хорошенько обдумать все это. — Он вывел машину на шоссе, ведущее в город. — Но внутреннее чувство подсказывает мне, что это неправильно.

— Неправильно для кого? Я думала, что могу рассчитывать на тебя. Что ты на моей стороне.

— Я ни на чьей стороне, Сверчок. Я просто хочу, чтобы все было хорошо и правильно.

— Тогда подумай об этом логически. Поппи осталось жить еще лет десять или чуть больше. Он наконец понял, что не может управляться с гостиницей, и собрался отойти от дел. Хочет пожить простой спокойной жизнью.

Алек вдруг понял, что больше всего беспокоит его в этом деле.

— Ха! Поппи не протянет долго, если его жизнь станет простой и спокойной. Он с ума сойдет, если ему нечего будет делать. Он всегда жил, преодолевая трудности, и не может без этого.

— Он изменился. Ты не разговаривал с ним вчера, а я разговаривала. Говорю тебе, он устал и хочет уйти на покой.

Алек понял, что Гвин продолжает спорить, чтобы не потерять лицо. Ее голос дрожал, и ее убежденность наверняка тоже дрогнула. Но признавать поражение было не в ее характере.

После долгого молчания Алек тихо сказал:

— За последние два года я провел с ним гораздо больше времени, чем ты. Меня не проведешь.

— Спасибо за напоминание, что ты более заботливый внук. — Дрожь в ее голосе усилилась.

— Я не это имел в виду.