Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока - Александр Исаакович Кушнир

кинематографии никто не учил молодых композиторов работать с изображением. Вся надежда была на собственную интуицию, дефицитную литературу и опыт мирового кинематографа.

С момента выхода «Господина оформителя» прошло всего несколько лет, а Маэстро оказался буквально завален заказами на музыку для кино. Причем предложения сыпались на Сергея не только от амбициозных дебютантов, но и от маститых режиссеров. Результатом его сотрудничества с мэтрами отечественного кинематографа стали саундтреки к «Трагедии в стиле рок» Саввы Кулиша, «Трем сестрам» Сергея Соловьева, «Тюремному романсу» и «Пьющим кровь» Евгения Татарского.

Параллельно Курёхин много работает с кинематографистами «новой питерской волны»: Сергеем Овчаровым (фильм «Оно»), Аркадием Тигаем («Лох — победитель воды»), Максимом Пежемским («Переход товарища Чкалова через Северный полюс»), Виктором Сергеевым («Любовь, предвестие печали»), Сергеем Дебижевым («Комплекс невменяемости», «Два капитана II»).

Любопытно, что темы для своих кинопроизведений Курёхин сочинял, не сильно отвлекаясь от жизни — например, во время прогулок по городу. «Музыку Капитан писал прямо на ходу, — вспоминает художник Дмитрий Шагин. — Я помню, Сергей рассказывал мне: “Пока я еду в метро, уже кое-что сочиняю”».

Дома Курёхин запирался в комнате, садился за инструмент и начинал импровизировать, порой — до самого утра. На крышке рояля стоял двухкассетный магнитофон, и, когда в голову Сергея приходили обрывки мелодий, он нажимал на кнопку «запись» и фиксировал идеи на пленку. Утром мчался на Ленфильм, где при помощи трубача Славы Гайворонского, саксофониста Михаила Костюшкина, контрабасиста Владимира Волкова и гитариста Славы Мурашова превращал наброски мелодий в «произведения для кино».

«Студия на Ленфильме была неуютная и холодная, — вспоминает Курашов. — И когда Капитан впервые пришел туда вместе со своим обаянием, то сразу же начал прыгать на месте. И только потом до меня дошло, что он разогревает помещение своей фантастической энергией».

«У Курёхина была своеобразная манера работы над фильмами, — вспоминает композитор Андрей Сигле, трудившийся вместе с Капитаном над саунд-дизайном фильма «Оно». — Он совершенно не принимал во внимание визуальный ряд. У него были определенные ощущения от фильма, и он набрасывал музыкальные темы, которые режиссер Сергей Овчаров затем расставлял самостоятельно. А финальная тема к фильму была придумана прямо в студии».

После выхода фильма «Оно» Овчаров откровенно заявил в одном из интервью: «Сергей Курёхин — это тайна, и те, кто говорят, что они его знают, заблуждаются. Его эпатаж сродни русскому юродству, когда на кабак крестишься, а на храм плюешь».

В свою очередь, Курёхин как-то признавался: «Я уже сделал несколько работ, которые нельзя назвать шедеврами. Но я не считаю ошибкой участие в таких фильмах. Человеку, который пишет музыку, невозможно отвечать за конечный результат. Все-таки фильм делает режиссер».

Обсуждая с журналистами «Трагедию в стиле рок», Маэстро не ушел в привычную абстракцию, а назвал вещи своими именами.

«Я приступил к работе, когда основной материал уже был снят, — вспоминал позднее Капитан. — В итоге фильм чудовищно смонтировали... Я пытался проводить определенные темы, но Савва Кулиш не тот человек. Говорю ему, например, что этой сцене музыка сообщает новое измерение. А он отвечает: “Нет! Не надо этого”».

«У меня до сих пор перед глазами стоит картина, как мы записывали музыку для «Трагедии в стиле рок», — вспоминает Сергей Летов. — Это была сцена в наркоманском притоне. Постепенно Курёхин вместо обвинительной интонации стал играть более просветленную, психоделически-позитивную мелодию. В фильме надо было наркоманов и эту коммуну обличать, а он всё делал наоборот. И создал такую звуковую ткань, которая сделала это всё с улыбкой сквозь слезы. Во всём вдруг стал видеться высший смысл. И Кулиш именно эту версию зарезал».

Сам Капитан в подобных неоднозначных ситуациях, как правило, пытался отшучиваться: «Когда меня спрашивают, почему я работаю с кинорежиссерами, причем с разными и совсем отличными друг от друга, я всегда говорю о том, что для меня режиссеры — это пациенты, а я — как врач. Потому что желание снимать кино — это явление нездоровое».

«У Курёхина было несколько фильмов, в которых уровень музыки оказался несоизмеримо выше уровня изображения, — считает Сергей Дебижев. — Капитан никогда не шел проторенным путем и точно понимал, когда музыка должна идти вразрез с изображением, а когда подчеркивать его. Это большое искусство и особое чутье, которым не может не обладать настоящий композитор. В обычном кинематографе оно не приветствуется».

В книге «Курёхин. Шкипер о Капитане» Александр Кан пишет: «К работе в кино Курёхин подходил, на мой взгляд, совершенно неразборчиво, хватался буквально за всё, что предлагали, и результаты поэтому получались столь разными по качеству и по уровню. Разумеется, чаще всего это зависело от режиссера. В редчайших случаях, как это было отчасти в «Господине оформителе» и в особенности в дебижевских фильмах — «Два капитана II» и уж тем более в специально «подогнанном» под Курёхина «Комплексе невменяемости», — ему удавалось оказать решающее воздействие на саму художественную ткань фильма, стать его фактическим, а в некоторых случаях и формальным соавтором».

Напомним, что в кинокартине «Комплекс невменяемости» зрители увидели Курёхина в роли безумного профессора Гендельбаха — с сумасшедшим монологом о микрофазии, по сути являвшимся продолжением псевдонаучных телег про Ленина. По воспоминаниям актеров и музыкантов, Капитан делал все это легко и весело, заражая своим игривым настроением всю съемочную бригаду.

«Мы у Курёхина записывали музыку без малейшей серьезности, — говорит Слава Курашов. — Я помню, как Капитан просто и доходчиво объяснял партитуру Костюшкину: «Миша! Музыка никому здесь на хуй не нужна! Мне нужен воздух! Смотри, здесь играем так: слоны, но без секса». И все музыканты Сергея Анатольевича прекрасно понимали».

«Курёхин не любил писать нам ноты, — вспоминает контрабасист Владимир Волков. — Он всегда напевал мелодию или наигрывал ее на рояле».

Познакомившись в студии Ленфильма с легендарным кинокомпозитором Олегом Николаевичем Каравайчуком, Курёхин мог часами рассуждать с ним об искусстве, доводя до ярости режиссеров, ожидавших завершения этих философских бесед. Периодически Капитан приглашал Каравайчука выступить в «расширенном» составе «Поп-механики» — в частности, немного поиграть на рояле, по которому ползают голодные леопарды. Олег Николаевич с видимым удовольствием соглашался, но в последний момент ехать на концерты отказывался. Делал он это поистине виртуозно: один раз сказал, что у него горло покрывается перламутром, в другой раз заявил, что с него начинает сыпаться рыбья чешуя, а в третий придумал что-то еще. Курёхин не обижался и на одном из альбомов поблагодарил Каравайчука за «ночные разговоры о Моцарте». И это была всего лишь одна из множества тем, на которые эти два эксцентрика