Агент ливийского полковника - Михаил Нестеров

* * *

Небольшая группа из трех человек приехала в Сассекс на машине, потратив на дорогу (около ста километров) два часа. Значительная часть времени ушла на то, чтобы выбраться из Лондона через его «южные ворота». И вот, не привлекая всеобщего внимания, не включая проблесковых маячков, черный «Форд» с непроницаемыми стеклами мчится обратно, на север страны. В левом переднем кресле сидит Паттерсон, за рулем – Шон Свитинг. На заднем сиденье расположились двое: Феликс Сахаров и Гордон Рейн, по сути, заменивший неуравновешенного Ахмеда Джемаля. Не сразу, но Паттерсон сообразил, что эти двое представляли собой контраст: один старый – другой молодой, один был предан своей родине, другой стал на путь измены. Один был русским – другой мог быть любой национальности, хоть эфиопом, – и это был главный контраст.

Голова Паттерсона была занята одной мыслью, которую он обыгрывал и так и эдак, – это контакт между Сахаровым и Рахмановым, состоялся он или нет. Если да, то Сахаров знает, зачем его везут в Лондон. Был и третий вариант, равносильный первому: Сахарова предупредили о визите Рахманова. Но тогда выходит, что оценка, которую Паттерсон выставил Рахманову за использование в качестве связника Фаруха Башира, несколько завышена.

Сахаров молчал. И даже если бы он задал вопрос, Паттерсон оставил бы его без ответа – как дополнительное давление на старого русского разведчика. Он не уполномочен давать какие-либо объяснения по натуральному задержанию гражданина Великобритании.

Собственно, это была оценка самого Паттерсона, который добрался до очага заговора и фактически залил его, обезвредив одного из его участников. Он мог получить и дополнительную оценку, и тоже внутри службы, как сотрудник, разоблачивший шпиона и вскрывший огрехи в работе коллег из контрразведки МИ-5. И это благодаря оригинальному ходу, предложенному Паттерсоном.

Отвлекшись от дороги, за которой он следил даже на месте пассажира, Паттерсон уточнил у Свитинга:

– Долго еще ехать?

– Полчаса, – проговорил тот.

Паттерсон, прежде чем ответить на вызов, посмотрел имя. Ему звонил Джемаль. «Какого черта ему надо?» – слегка удивился он.

– Да, Ахмед, слушаю тебя...

Фактически Джемаль не сказал ничего, но это «ничего» вылилось в усмешку Паттерсона, подумавшего, что он сломал Джемаля, не желая этого. Натан не ждал от него звонка, и короткое содержание просьбы для него стало сюрпризом.

– Нет, Ахмед, сегодня отдыхай. И вообще, – он все-таки отдал ему должное, – в процентном отношении твоя ответственность в этом деле находится на одном уровне с моей.

Паттерсон подумал о том, что не решился бы сказать эти слова, глядя в глаза Джемалю. А так, находясь в десятках километров от него, беседуя с ним по телефону, он сделал еще одно сравнение: да, он решился бы на откровения, если бы решился выпить с Ахмедом – после работы, например, и подчиняясь хмельному настроению.

– Отдыхай, Ахмед, – повторился Паттерсон. И еще раз повторил – за Гордоном Рейном: – Через полчаса мы будем на месте.

* * *

«Они приедут через полчаса».

Рахманов смерил Джемаля взглядом. Не он, но сам агент «Сикрет сервис» доказал, что они похожи: одного роста, одной комплекции, плюс другие схожие особенности. Чтобы не замылить взгляд и не относиться к сравнению критически, Андрей сличил свое отражение в зеркале с образом Ахмеда Джемаля, сидевшего напротив. Он не нашел большого сходства, хотя максимальной похожести добился: насупил брови, чуть сощурил глаза, подал нижнюю челюсть вперед. Но существовала такая вещь, которая позволяла одному и тому же ведомству заподозрить одного человека и не сделать этого с другим. Паспорт гражданина и служебное удостоверение. Если в паспорт вглядываются и сличают фото с оригиналом, то в служебное удостоверение чаще всего бросают взгляд, тем более если документ удостоверяет личность специального агента военной разведки. Бывают исключения, но главенствуют все же правила. Собственно, Рахманов рассуждал о риске. Все это время его принуждали рисковать, теперь же настал черед риска по собственному желанию.

Андрей надолго приковал взгляд к Джемалю, как будто забирал часть его души. Вряд ли он сам смог объяснить, зачем ему это. Он нашел объект, на котором закрепился его взгляд и сосредоточились его мысли. Но дело в том, что взгляд его был отрешенным...

Молчал и Джемаль, глядя на противника сквозь неплотно сомкнутые ресницы. Этаким размытым взглядом он посмотрел и на свой телефон, который во время звонка Паттерсону связал их намертво.

Рахманов встал, взял со стола оперативную кобуру Джемаля, застегнул ее у себя на поясе, вложил в нее свой «кольт» с коротким глушителем, бросил последний взгляд в зеркало.

– Я не уверен, – предостерег его Джемаль, – что директор примчится в столь поздний час для встречи с Сахаровым.

– Примчится, – разуверил его Рахманов, снимая с полки тонометр. – Следишь за своим здоровьем, Ахмед?

– Больше пекусь о гостях.

– Я бы поверил тебе, если бы ты проверил давление своей недавней гостьи: как там у нее давление, пора ли отпускать руки с ее горла?..

Андрей открыл крышку тонометра, работающего от батареек, вынул пару, положил их в карман пиджака, и возобновил разговор:

– Твой директор примчится, потому что на кону стоит его жизнь. Трою Смиту не терпится поскорее покончить с этим грязным делом: чем дольше и сильнее он будет дергаться, тем туже сожмется петля, которую ему на шею набросил Паттерсон. Ответь мне на несколько вопросов, касающихся контроля доступа и охраны объекта.

В частности, Рахманова интересовала так называемая система «дверь», установленная в музее и представляющая собой детектор арочного типа... Когда опрос был закончен, Рахманов обратился к Фаруху:

– Не спускай с Ахмеда глаз, брат. Если что, убей его.

Они обнялись, коснувшись друг друга щеками.

Но прежде чем покинуть этот дом навсегда, Рахманов решил еще один вопрос. На него Джемаль ответил с явной охотой:

– Да, тебя сдал полковник абд-Аллах Хасан. Его взяли в аэропорту парни из контрразведки. Операция по его задержанию была спланирована за несколько часов до его прилета. На него повесили обвинения в поставках оружия для Ирландской республиканской армии.

– И только поэтому он сломался и сдал меня?

– Не только. За день до прилета полковника повстанцы под руководством наших агентов захватили жену абд-Аллаха и на вертолете доставили в Бенгази. Дальнейшая ее судьба мне неизвестна. Возможно, она все еще находится в лагере повстанцев в Бенгази. Если бы абд-Аллах оказался несговорчивым... ты знаешь, что случилось бы с его женой.

«Да, это и есть тот самый гвоздь палача», – покивал Рахманов, искренне пожалев полковника абд-Аллаха.

Андрей не мог объяснить себе, почему у него такое сильное желание оказаться в музее раньше Паттерсона и директора. Нет, не страх перед агентами МИ-6 – количество личных охранников Смита ограничивало само мероприятие, относящееся к разряду секретных, а конфиденциальность по определению не терпит внимания и суеты. Он полагал, что охрана Смита на сегодня – два или три агента, и они, скорее всего, блокируют двери музея изнутри. Бесполезно гадать, нужно терпеливо дождаться результата.