Перстень Григория Распутина - Юлия Алейникова

– Молодежь не имеет. А люди постарше? – гнул свое полковник.

– В таком случае ему должно было быть в тридцать шестом как минимум сорок. Чтобы он хоть какое-то о нем представление имел, а уж сейчас этому человеку и вовсе должно быть под семьдесят! – еще раз попробовал урезонить полковника Юрий Петрович.

– И что? У него могут быть соучастники. Подельники, наконец, дети и внуки, – сердито возразил полковник, видя, что капитан упорно не желает принять очевидное. – И, кстати, как прошел разговор с домработницей?

– Нормально, – пожал плечами капитан. – Ничего нового она нам не сообщила. Алиби на время убийства у нее есть, и это, пожалуй, все.

– Знаете что, проверьте-ка всех ее родственников, – воодушевился полковник. – Чем черт не шутит? Как она попала к Григорьевым?

– Кажется, кто-то из знакомых порекомендовал, – нахмурился капитан. – А вообще-то не знаю. Не спросил. Извините. Прошляпил, – краснея, как мальчишка, повинился Юрий Петрович.

– Ничего, есть время исправить. Выясните этот вопрос и проверьте ее личность. Ну, что же, – взглядывая на часы, – проговорил Яков Михайлович. – На сегодня, пожалуй, все. Андриан Дементьевич ждет. Юбилей у старика. Купил вот транзистор в подарок. Жена говорит, он в последнее время стал плохо видеть, телевизор долго смотреть не может, читать тяжело, так вот пускай приемник крутит! – достал из-под стола коробку, завернутую в фирменную упаковку «Гостиного двора». – Кстати, что там с фотографией перстня?

– Ах да, – доставая из папки фото покойного Григорьева, сидящего за рабочим столом, проговорил капитан. – Вот. Наши ребята укрупнили снимок, а это вот исходный вариант. Это он?

– Гм. Признаться, я уже плохо помню. Но думаю, что Евдокия Андреевна непременно его узнает. Ведь это ей подарил его Григорий Распутин.

– Знаете, удивительно слышать, что вы знакомы с человеком, лично знавшим эту одиозную личность, – заметил капитан.

– Да, мне, признаться, тоже. Но она о нем очень тепло отзывалась. Говорила, что старец вылечил ее бабушку, да и ей очень помог.

– Чего не бывает, – поднимаясь, согласился Юрий Петрович.

Яков Михайлович с легким трепетом нажал на кнопку электрического звонка. Ничто, казалось, не изменилось в этом доме, в этом подъезде с тех давних пор его юности. Впрочем, как же не изменилось? Изменилось, и еще как. Снесли во дворе старый покосившийся дровяной сарай, в квартирах теперь паровое отопление, и звонок не механический, а электрический. Фонтан во дворе давно не работает, почти развалился, но зато рядом с ним появилась новенькая горка, в виде железной ракеты, а вот в остальном, пожалуй, все так же.

Лязгнули замки, дверь распахнулась, и перед Яковом Михайловичем предстала худенькая невысокая женщина в темно-синем платье с нарядным белым кружевным воротничком.

– Здравствуйте, Евдокия Андреевна. С новорожденным вас, – протягивая хозяйке букет, неловко пошутил полковник.

– Яшенька, здравствуйте. Проходите, пожалуйста, Андриан Дементьевич в гостиной, ждет вас. Какие цветы красивые, – поднося к лицу гвоздики, проговорила она благодарно. – Давайте пальто и проходите.

В комнате в стороне от накрытого стола на диванчике сидел Андриан Дементьевич. Погрузневший, поседевший, с очками на носу и газетой в руках, он являл собой пример образцового советского пенсионера.

– Добрый вечер, Андриан Дементьевич.

– А, Яков! Проходи! – поднимаясь навстречу и горячо пожимая гостю руку, радостно проговорил Андриан Дементьевич. – Рад, что не забываешь старика!

– А это вот вам! – протягивая подарок, смущенно проговорил Яков Михайлович. – Чтобы не скучать.

– Спасибо, хоть и лишнее, – проворчал Колодей. – Не скучать, говоришь? Ох, Яков, доживешь до моих лет, поймешь, какая это страшная вещь, пенсия! – Он оглядел уютную комнату, обставленную скромной старинной мебелью, с бежевыми занавесками и цветами на подоконнике, с фотографиями в больших деревянных рамах над диваном, с накрытым белой парадной скатертью столом, и тоскливо вздохнул. – Сидишь на диване, газетки почитываешь и дряхлеешь! Ужас. А еще меня как собачку в парк на прогулку выводят, чтобы не засиживался. И в поликлинику, давление мерить. Я уж думал, хоть бы сторожем куда устроиться. Или еще кем, лишь бы не дома сидеть. Так ведь возраст, не берут никуда! А еще вижу плохо. Эх, да ладно. Что-то я разнылся не к месту. Ты лучше расскажи, что там у вас новенького, что за дело сейчас ведешь? Хотя ты же у нас теперь начальник большой, сам-то только командуешь, – повеселев, говорил Андриан Дементьевич, усаживая гостя на диван.

– Есть одно дело, Андриан Дементьевич, – садясь рядом с учителем на диван, проговорил серьезно Яков Михайлович, – которое я бы хотел с вами обсудить.

И он изложил сухо, подробно факты убийства Бориса Николаевича Григорьева.

– Невероятно! – взволнованно чиркал спичкой по коробку Андриан Дементьевич. – Просто невероятно! Фотографии принес? С тридцать девятого года, говоришь? Что ж это выходит, а? Напортачили мы с тобой, Яков.

– И ничего подобного, – твердо проговорил Яков Михайлович. – Мы же еще в тридцать шестом знали, что перстень ушел через магазин, и след его затерялся. Возможно, его купил отец этого самого Григорьева, а потом завещал сыну. Все сходится.

– Да-да. Возможно, если бы не две вещи. Перстень это был не простой, и убийство спустя тридцать лет один в один с тем давним. Не верю я в совпадения, – покачал седой головой Андриан Дементьевич.

– Я тоже не верю.

– Значит, связь есть. Но как, через кого, если у Карякина алиби?

– Пока не знаю. Да и по Григорьеву до сих пор идет проверка. Я ребятам сказал: как только вся информация будет собрана, чтобы звонили прямо сюда. А пока вот, я фото пропавшего перстня принес, взгляните, он, не он. А то вдруг я себе нафантазировал.

Андриан Дементьевич взял в руки обе фотографии и, спустив на нос одни очки и взяв в руки вместо линзы вторые, стал пристально и взволнованно разглядывать снимки.

– Ох, надо бы Евдокии показать, – покачал он головой. – Да беспокоить ее пока не хочется. А с другой стороны, куда деваться?

Дверь скрипнула, и в комнату, улыбаясь, с огромным блюдом с пирогами в руках вошла Евдокия Андреевна.

– Ну, вот. Картошка варится. Стол накрыт, пироги на столе, минут через пятнадцать будем садиться. Потерпите?

– Потерпим, – кивнул Андриан Дементьевич. – Дуняша, взгляни на эти фотографии, Яков принес посмотреть.

Но посмотреть их Евдокия Андреевна не успела. Зазвонил телефон, и она поспешила в коридор к аппарату.

– Яков Михайлович, вас, с работы, – вернулась она огорченная в комнату. – Только бы не вызвали, даже за стол сесть не успели.

– Это, наверное, по Григорьеву! – спеша к телефону, пояснил Яков Михайлович.

– Дуняш, а ты взгляни пока, – снова протянул жене фотографии Андриан Дементьевич.