Мой труп - Лада Лузина

- Сто гривен, - не моргнув глазом брякнул водитель, услышав адрес.

- Поехали.

Он заморгал.

Несусветно большая цена за восемь минут пути. Несусветно смешная цена за ответ на вопрос, вправе ли я жить дальше?

Оля жила в двух шагах от меня. Вполне естественно, что к ней я приеду последней. Так всегда и бывает. Андрей всегда был в двух шагах от меня.

* * *

Оля открыла мне дверь, молча показала пальцем левой руки на полуистлевшую сигарету, зажатую в правой, и поспешила в сторону пепельницы, бросив меня в коридоре.

- Где Доброхотов? - хлопнув дверью, я побежала за ней. - Мне нужно поговорить с ним!

- Это вряд ли получится. - Оля уже подкуривала новый «Glamour». - Он труп…

- То есть?

- Не реагирует. Мы с ним вчера так напились… Сегодня, скорее. «Доброй ночи, точнее, доброго утра». Легли в девять.

Оля мало походила на человека, проспавшего всего три часа. Идеальный кукольный грим. Бесстрастный кукольный взгляд. Картинка из журнала.

«Я мечтаю хоть раз увидеть ее ненакрашенной!» - говорила Арина, с подтекстом «без грима она наверняка крокодил».

Мечта не сбылась - даже в четыре ночи, на грани «белых медведей», лицо Оли держало оборону - непроницаемый слой тонального крема, поднебесные ресницы, огромные губы, тщательно нарисованные поверх узкого рта.

«Не понимаю, как можно носить такое количество губ?» - язвила Арина.

Они с Олей недолюбливали друг друга. Точнее, Арина недолюбливала Олю за то, что когда-то та была невыносимо успешней ее. А Оля знала об этом.

- А что случилось? Тоже соскучилась?

- Тоже?

- Арина ему уже три раза звонила. - Я не расслышала в Олиной фразе злорадства. Если честно, я вообще не слышала каких-либо чувств.

- Я все же пойду, попробую растолкать Доброхотова…

- Я только что пробовала. Ты ж сказала, что едешь к нему… - Оля не пыталась остановить меня - безучастно уведомляла о факте. - Он позавчера из театра ушел. Представляешь, сколько он выпил.

- Почему позавчера? - насторожилась я.

- Решил приурочить. Решил, что напиться с нами ему веселее. Не ошибся, как видишь. Арина, ты, я… сплошное веселье.

- А ты случайно не знаешь, - осторожно ступила я на неверный, потрескивающий лед, - Андрей позавчера не сильно расстроился из-за меня и Доброхотова?

- По-моему, сильно, - Оля, по-моему, ни капли не расстраивалась - ни из-за Доброхотова, ни из-за Арины, ни из-за меня. - Он так напился… Я думаю, он просто загулял к кому-то по пьяни и до сих пор не проспался.

- Прошло полтора суток, - напомнила я.

- Ты просто не видела. Он был очень пьян. Мы с ним в тот вечер так напились…

- Вы пили с Андреем? - прищурилась я.

Мне вдруг показалось, что я не могу разглядеть ее лица под слоем макияжа.

- Вы с ним напились еще до того, как Сашик созвал всех смотреть свой сюжет?

Оля не удивилась конкретике вопроса - она удивила меня:

- Все время прибегал к нам на кухню. Звал, звал… Я не пошла. Пусть сам на себя дрочит.

С прадавних времен Мавка и Лукаш - Сашик и Оля - были Шерочкой с Машерочкой, почище чем мы с Ариной.

- Я решила напиться. И напилась.

- Оля, что с тобой вообще? Ты же не пьешь.

- Третий день. Как с Андреем начала тогда…

Как тогда…

Оля выглядела так же, как тогда, - как чересчур равнодушная восковая фигура из музея мадам Тюссо. Очень красивая кукла, в роскошном халате с псевдоклассическими золотыми кистями.

И я подумала, что за четырнадцать лет никогда не задумывалась, какой она человек: хороший, плохой, ранимый, злой… Все это было похоронено под нерушимой могильной плитой с эпитафией «Хорошая актриса. Очень красивая» - высеченной мной на далеком втором курсе.

Для меня Оля была не женщиной, а произведением искусства. И мне не было дела, какой у произведенья искусства характер.

- И чего вы вдруг напиться решили?

- Андрей из-за Арины твоей. Я - из-за него…

- Из-за Андрея? Из-за Арины?

- Когда я узнала, что ему предложили вести «Красоток» на нашем канале… «Красоток» - ему! - голос Оли тоскливо растянулся - заплакал. Глаза остались стеклянными. - Он что, красотка?

- «Красотки»? Так называется то телешоу? - догадалась я. - И на твоем канале?!

- Теперь понимаешь меня?

Оля сломала сигарету в мраморной пепельнице - замедленным, неосознанным жестом. Взяла из пачки новую, но не подкурила - стояла, глядя на нее с таким видом, будто не могла понять, что она держит в руках.

- Я на «Эвридике» узнала. Не выдержала, в антракте позвонила Шалевичу. Говорю, почему ему, почему не мне? А он знаешь, что мне сказал? Оля, я про тебя вначале и думал. Но потом посмотрел этот фильм и решил: красивый мальчик даст больший рейтинг. Я давно таких ошеломляющих лиц не видал. Все девочки будут мастурбировать у телевизора. Ты профессионал, ты должна понять. И я поняла… все сразу.

Я тоже. Сразу. И все.

Я искоса посмотрела на Олю - кукольно-красивую Олю, стоявшую в красивом халате посреди красивой тридцатиметровой кухни в элитном новострое. На разноцветном шелке была почти незаметна дыра, оставшаяся от нерадостной встречи с сигаретой. По потолку кухни вероломно кралась длинная трещина. Еще год назад я подумала, что Олина квартира начала умирать. Дома всегда чувствуют, когда умирают хозяева.

- Олечка… бедная, - прочувствованно произнесла я.

У меня осталось не так уж много претендентов на роль тайного автора пьесы.

Оля и я…

И я не лгала себе. Я предпочла бы Олю.

Если у кого-то и был настоящий конфликт с Андреем, то у нее!

Верно одно - все мы одиноки и ничем не можем помочь друг другу. Просто каждый должен вести свою игру до конца. Жан Ануй. «Приглашение в замок»

Олечка, бедная. Бедная Оля. Последнее время это произносилось как имя и фамилия, без всяких ассоциаций с Демьяном Бедным.

Я помнила Олю на студенческой сцене. Замысловатый парик, бархатный кринолин и корсаж. Белый балахон, сквозь который просвечивается тонкое, узкое тело. Оля играла Мавку и Арманду в «Кабале святош». Она и походила на Мавку - узкое лицо, стильный профиль и ровные черные волосы.

Я помнила ее на сцене профессионального театра в те приснопамятные годы, когда ее считали талантливой молодой актрисой. Но Оля не стала актрисой. Через несколько лет она ушла из театра и стала телеведущей. А еще через несколько - телезвездой.