Месть моаи - Лин Гамильтон

— Думаю, что он, — кивнула я.

— А это Дэйв Мэддокс? — указал он.

— Да, а вот это Сет и Гордон Фэйеруэтер.

— Не разыгрываете? — удивился он. — Да они знали друг друга давненько.

— Верно, — согласилась я.

— А кто вот эти, другие люди? Это мужчина или женщина?

— Вот теперь я могу рассмотреть изображение получше, — я прямо носом уткнулась в монитор. — Полагаю, это Мюриэль Джонс.

— Я не знаю ее, — он покачал головой.

«Вообще-то, знаете», — мысленно возразила я, но оставила это при себе.

— А вот и снова я, Кассандра, или Мюриэль, или как вы там себя называете, — приветствовала я, приближаясь к Кассандре несколькими минутами позже.

— Оставьте меня в покое, — сказала она.

— Этого не случится, Мюриэль, — отрезала я. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о лете 1975-го.

— Не знаю, о чем вы говорите, — запротестовала она.

— Как насчет того, чтобы взглянуть на эту фотографию? — предложила я. — Я могу вам показать ее в увеличенном варианте на компьютере Брайана, если хотите, на случай, если вы не узнаете себя в этом парне.

Если в прошлый раз, когда мы разговаривали, Кассандра позеленела, то на этот раз я даже не знаю, как описать, какого оттенка она теперь стала. У нее сильно затряслись руки, а уголок одного глаза начал дергаться от нервного тика.

— Может, уйдем в более уединенное место? — попросила она.

— Хорошо. Давайте сядем вон под тем зонтиком и поглядим на закат, — согласилась я.

— Вы собираетесь убить меня на виду у всех в столовой? — спросила она дрожащим голосом.

— Я не убиваю людей, — возразила я. — Я просто хочу поговорить с вами.

— Вы никому не сможете рассказать, — прошептала она.

— Я могу понять ваше беспокойство. Если кто-то узнает вас, вы можете закончить так же, то есть умереть, как и все остальные.

Цыганка рухнула на свой стул.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она. — Давайте выйдем на улицу.

— Кассандра, Мюриэль, как же вас по-настоящему зовут? — поинтересовалась я.

— Эндрю Джонс, — сознался он.

— Ладно, Эндрю, — произнесла я. — Скажите-ка мне вот что…

— Прошу, зовите меня Кассандра, — попросил он.

— Кассандра, если вы не расскажете мне, что знаете, прямо сейчас, я сделаю некоторое заявление за ужином о том, кто вы на самом деле.

— Зачем вы так со мной? — сокрушался он.

— Люди умирают, если вы не заметили. Жизни других людей в опасности. Гордон Фэйеруэтер не хочет мне говорить, Фелипе Тепано тоже отказывается, но поверьте мне, вы расскажете.

— Нам вообще не следовало сюда возвращаться, — сокрушался он. — Не знаю, почему мы это сделали.

— Не знаю, удивит ли вас это, но те же самые слова произнес Сет перед тем, как умер.

— Прошу вас! — он был в панике. — Я не думал, что вообще кто-нибудь меня узнает. Чем более вызывающе ты выглядишь, тем меньше люди смотрят на тебя. Поверьте, я знаю. А мы не можем пройти в мой номер, чтобы я мог снять парик? Голова болит.

— Нет, — отрезала я. — Начинайте рассказывать. Никто вас здесь не услышит, рядом с прибоем.

— Не могу, — замотал он головой.

— Ладно, тогда вернемся в столовую, и я сделаю заявление. Кажется, там как раз все собрались, разве нет? Наверняка и Анакена там.

Он застонал. Я ждала.

— Вы знаете историю Ана о Кеке? — наконец спросил он.

— Я знаю, что это пещера, — ответила я. — Что-то связанное с девственницами. Один из ваших Моаиманьяков использует это название.

— Пещера Белых Девственниц, вот как большинство людей называет ее, — пояснил он. — Но вы знаете, что произошло там в 1860-х годах?

— Нет, — сказала я. Я не знала, какая тут связь между происходящим и 1860-ми. Я была заинтересована в 1975-м.

— Пещеру использовали как место для ритуалов культа человека-птицы, тангата ману. Молодые девушки, девственницы, очень ценились, и их помещали в Ана о Кеке на несколько недель, если не месяцев, до прилета птиц. Пещера располагается в нескольких ярдах от вершины утеса на внешней стороне Пойке. Туда довольно опасно добираться да и падать оттуда очень высоко. Там было очень тесно, но считалось великой честью быть избранной. Смысл состоял в том, чтобы девочки стали бледными и упитанными. Их отцы приносили им еду.

— Ладно, — сказала я, чувствуя, как растет мое нетерпение. — Какой в этом смысл?

— В 1863 году на Рапа-Нуи приплыли работорговцы, — продолжал он, игнорируя меня. — Жители острова пришли на пляж поприветствовать корабль. Работорговцы побросали украшения на песок, и островитяне стали ползать, собирая их. Пока они были на земле, работорговцы схватили столько трудоспособных мужчин, сколько смогли, связали их и увезли. Их забрали на гуановые прииски на островах Чинча. Условия там были ужасные, и многие из них умерли. Но потом…

— Знаю я все это, — перебила я. — Ваш старый друг Гордон Фэйеруэтер рассказывал мне. Епископ Таити вмешался и настоял на том, чтобы их отправили обратно. Их и отправили, но они привезли с собой оспу.

— А он рассказал вам о девочках? — спросил он.

— Нет, — мотнула я головой.

— Наверное, уж не стал, — хмыкнул он. — Слишком уж сильно ранит, в самое сердце.

— Так что случилось с девушками? — спросила я.

— Почти все на острове заболели оспой, — ответил он. — Большинство умерли. Не было никого, кто бы принес девочкам еду и воду.

— Они умерли от голода! — охнула я, догадавшись.

— Верно, — подтвердил он мою догадку.

— Скажите мне, что это всего лишь легенда, — взмолилась я.

— Возможно, так и есть, но люди здесь верят, что это правда, — пожал он плечами.

Он отвернулся от меня и заговорил так тихо, что я едва могла расслышать его голос.

— Я не могу себе представить, что она умерла от голода за три дня, — произнес он. — Хотя, возможно, из-за обезвоживания или просто от переохлаждения.

На меня навалилось ощущение надвигающейся катастрофы, словно мою грудь что-то сдавило, и появилось огромное желание убежать, чтобы не дослушивать до конца.

— Мы сейчас о 1860-х говорим? — тихо спросила я.

— Нет, — ответил он, и тоненькая струйка размокшей туши сбежала по его щеке. — Мы сейчас говорим о маленькой Флоре Педерсен.

«Пожалуйста, только не говори мне, что малышка умерла в пещере, — мысленно взмолилась я. — Пожалуйста, только не это!»

Ему потребовалось пара минут, чтобы собраться с духом.