Гламур - Кристофер Прист

Французская открытка, эта насмешливая фраза, эта показная анонимность – все свидетельствовало против меня и ставило под вопрос реальность моих собственных ощущений за последнюю неделю. Действительно ли все то, что произошло в последние дни, было на самом деле?

Одно из двух: либо Найалл тенью следовал за мной во время путешествия, либо отдыхал во Франции, куда грозился уехать с самого начала.

Неужели весь этот кошмар – плод воображения? Я помнила о решении, принятом перед поездкой: Найалл должен быть во Франции, и думать по-другому – значит погрузиться в безумный мир невидимых. И я твердо стояла бы на своем, но тут он объявился в Англии. Волей-неволей пришлось изменить решение. Теперь я считала, что Найалл во Францию не поехал. И думать иначе – точно такое же безумие.

В истории с Найаллом имелась некоторая неопределенность. Прохожие на улице решили, что я размахиваю руками как ненормальная и разговариваю сама с собой. Ты тоже никогда не видел его. Он мог изнасиловать меня, когда мы с тобой занимались любовью, и ты ничего не заметил. Он входил и выходил из нашего номера, но даже я не замечала, В как он открывает дверь. Он был и не был с нами в машине, когда молча сидел позади, невидимый для нас обоих. Даже тогда, на набережной, он больше походил на привидение, на образ из кошмарного сна: двигался в полном молчании, как будто меня не видел, то появлялся, то исчезал, дразнил меня.

Но были и другие детали, необъяснимые, но вместе с тем отчетливые. Когда мы вскарабкались на холм в Мальверне, он запыхался и тяжело дышал; я отчетливо помнила это отвратительное поскрипывание, когда его жесткие лобковые волосы терлись о мои ягодицы, пока он насиловал меня; были эти странные телефонные звонки, якобы из Франции, когда его голос звучал неправдоподобно четко; был хорошо знакомый запах его сигарет в нашем номере.

Однако открытка неоспоримо все опровергала. Ее отправили из Франции, и потом, как положено, она оказалась среди других писем, пришедших по почте.

Я пыталась придумать хоть какое-нибудь внятное объяснение для открытки, пусть самое дикое. Найалл купил ее в Англии и уговорил кого-то из друзей отправить из Франции. Но где он мог отыскать такую открытку в Англии? Строка, набранная вертикально мелким шрифтом по-французски и отделявшая поле для адреса от чистого места для сообщения, гласила: «DIRA – 31, rue des Augustines, 69100 VILLE-URBANNE».

Может, он увидел ее случайно в каком-нибудь магазине и ему пришло в голову специально послать ее мне, чтобы ввести в заблуждение? Найалл был вполне способен на такое, но на сей раз шутка казалась уж слишком продуманной. Правда, он говорил, что едет в Сен-Рафаэль, и ни разу не упомянул Сен-Тропез. Какой смысл в этом несоответствии? Может быть, он действительно был во Франции, звонил мне оттуда, послал открытку, а потом сразу вернулся в Англию? Но зачем? Как-то мало правдоподобно. Уж больно хлопотно, если есть множество других способов меня достать.

В любом случае я видела его собственными глазами. Он производил впечатление преследователя, который выследил жертву и идет по следу, забыв обо всем на свете. Небритый, бледный, в грязной одежде, он выглядел вполне настоящим и даже убедительным.

И все же, не вызвало ли его к жизни мое воображение – этот призрак прошлого, живое воплощение моей вины и угрызений совести?

Если я способна делаться невидимой для окружающих, не могу ли я точно так же вызвать к жизни образ другого человека? Не явился ли Найалл из моего подсознания? Не возник ли он из ничего, как сгусток моих желаний, моих ожиданий, опасений и страхов?

Пока я сидела на постели, глядя на открытку, и волны страха накатывали на меня одна за другой, я против воли снова погрузилась в невидимость и даже не сразу заметила. Из-за охватившего меня ужаса облако сгущалось все больше. Я схватила открытку и затолкала ее подальше под покрывало, с глаз долой.

Моя невидимость, будь то проклятье или дар, всегда была единственным надежным ориентиром в жизни. Я точно знала, кто я есть, кем могла бы стать. Возможно, это безумие, но зато мое – целиком и полностью. Я пересекла комнату, открыла дверцу платяного шкафа и уставилась в зеркало. Мое отражение смотрело на меня: волосы спутаны, зрачки расширены. Я стала покачивать дверцу туда-сюда, надеясь спугнуть этот образ, перестать себя видеть, но отражение упорно не исчезало. Я вспомнила трюк, который проделала со мной однажды миссис Куайль, когда поставила зеркало так ловко, что я, к своему удивлению, не сразу смогла себя увидеть. Только миссис Куайль верила в мой дар даже больше, чем я сама.

А вот вы оба – и Найалл, и ты, каждый на свой манер, – вы подрывали мою уверенность в себе: он – своим поведением, ты – своим недоверием. Я думала, что стоит лишь привести тебя в мир невидимых, и ты увидишь меня такой, какова я на самом деле, и тогда твое сострадание, твое понимание и симпатия помогут мне найти дорогу прочь, уйти из мира теней, покинуть его навсегда. Найалл, по другим соображениям, тащил или, по крайней мере, пытался тянуть меня назад. Вы достойно дополняли друг друга, и я разрывалась между вами.

Куда ни кинь, выходило, что я теряю рассудок.

Я вглядывалась в свое отражение, понимая, что даже здесь ничему нельзя доверять. Я казалась себе видимой, хотя твердо знала, что это не так.

Вот и ты утверждал, что видишь меня, хотя я точно знала, что ты не мог.

Только Найалл знал меня такой, какой я была на самом деле, но полагаться на него я больше не могла.

Я бросилась в холл и стала звонить тебе. Никто не отвечал. В комнате меня ждала открытка от Найалла, которая требовала объяснений. Я снова достала ее и некоторое время разглядывала, думая о последствиях, затем поставила на полку над плитой. Гораздо проще и безопаснее было спрятать ее среди других и думать, что это самая обычная открытка, присланная приятелем из отпуска.

Немного успокоившись, я заново просмотрела почту. В одном из конвертов оказался, и весьма кстати, чек, в другом – новый заказ. Закончив разбирать письма, я разделась и легла в постель.

Утром прежде всего я позвонила тебе. После нескольких гудков ты поднял трубку.

– Ричард? Это я, Сью.

– Я ждал твоего звонка вечером.

Ты говорил хриплым голосом, и я подумала, что, наверное, разбудила тебя.

– Я звонила, но никто не отвечал.

Ты промолчал, а я никак не могла вспомнить, точно ли мы договорились, что я буду звонить вечером.

– Как ты? – спросила я.

– Устал. Какие у тебя на сегодня планы?

– Собираюсь в студию. Для меня есть работа, и я не могу ее упустить.

– Значит, тебя не будет дома целый день?

– Большую часть, – сказала я.

– Давай встретимся вечером. Я хочу тебя видеть, и еще есть кое-какие новости. Надо поговорить.

– Новости? Какие?

– Мне предложили новую работу. Расскажу при встрече.