Рассказы ночной стражи - Генри Лайон Олди

Я молчал так, словно мне в глотку засунули кляп.

– Вот-вот, – кивнул старший дознаватель. – Это мне нравится. Так и молчи до конца. Ни во что не вмешивайся, стой в стороне. Каким бы ни был мой выбор, пусть вся ответственность ляжет на меня. Может быть, мне удастся спасти хотя бы тебя с Фудо.

Зря это он. Если раньше я еще сомневался, каким будет его выбор, то сейчас сомнений не осталось.

– Где Тошико? Опять сбежала?! Упустил, мерзавец?!

Ссылаясь на свою хромоту, Сэки-сан велел мне идти вперед: разыскать инспектора и доложить, что девчонка найдена. Я видел, в какую сторону направился господин Куросава. Чтобы последовать за ним, нужно было снова пройти через деревню. Раз мне по дороге, решил я, то сначала следует удостовериться: Тошико на месте, все в порядке…

Вот, удостоверился.

В доме не обнаружилось никого, кроме Мигеру. Он сидел у очага и подкармливал огонь мелкими чурбачками. При моем появлении каонай встал и замер. Черные дыры рыбьей маски уставились на меня так, что я сразу почуял: дело неладно.

– Нет, господин. Она не сбежала.

– Где же она?!

– Они вернулись раньше вас, господин.

– Рассказывай! – велел я. – Только покороче!

– Покороче у меня вряд ли получится, – вздохнул Мигеру, живо напомнив мне кого-то знакомого. – Может быть, вы присядете, господин?

Я, господин мой, занял позицию у дверей – на случай, если девчонка передумает и все-таки решит сбежать. Нет, Тошико никуда не собиралась. На безликого в рыбьей маске она косилась с настороженностью, но я молчал и не двигался. Девчонка быстро забыла про меня. Первым делом она сунулась в угол к куче тряпья. Выяснилось, что это не тряпье, а старое, но вполне целое кимоно из грубого хлопка, подбитого ватой. Штаны там тоже нашлись. Тошико оделась, раздула огонь в очаге и достала лепешку, которую вы ей подарили.

Нет, размачивать не стала, так сгрызла. Зубы как у волка!

Забросила она в рот последние крошки, а я слышу – ступеньки скрипят. Я за дверью притаился, клюку взял наизготовку. Вряд ли разбойники решили вернуться, но мало ли?

Нет, господин, не разбойники. Это был инспектор Куросава: похоже, он быстро убедился, что в лесу никого не найдет. А может, господин, вы недооценили его слугу, и обезьяна не только догадалась, где искать беглянку, но и сказала об этом своему господину.

Да, вы правы. Это уже не важно.

Первой вошла обезьяна. Увидела Тошико – и сразу к ней. Что сделал я? А что я мог сделать? Каонай – низшие, презренные твари. Самый последний слуга выше безликого. Я преградил ему путь, господин. Да, клюкой.

Вы поручили мне охранять девчонку. Тварь, не тварь, я охранял.

Обезьяна отступила. Думаю, он такого не ожидал. Возможно, он бы набросился на меня, но тут вошел инспектор Куросава.

– Тошико! – обрадовался он. – Вот ты где!

Инспектор сиял и лоснился, как маслом намазанный. Да, даже тогда, когда обернулся ко мне. На безликих никто не смотрит с улыбкой. С тех пор, как я умер, я разучился бояться. Чего бояться мертвецу? Побоев? Смерти? Ада? Я и так в аду. Но от этой улыбки мне сделалось не по себе.

Я отступил. Спорить с инспектором я не рискнул.

– Ее нашел твой хозяин? – спросил инспектор.

– Да, господин.

– Замечательно! Как хорошо, что мы взяли с собой твоего хозяина! Это крайне достойный молодой самурай! У него талант к поискам и расследованиям. Уверен, ему недолго ходить в младших дознавателях!

Да, господин. Я не стану испытывать вашу скромность. Просто он все говорил и говорил – какой вы чудесный, умный, честный, какое вас ждет блестящее будущее… А Тошико забивалась в угол все глубже и глубже. Нет, она боялась не инспектора. Обезьяны она тоже не боялась. Ее страшил этот мерзкий еретик, искуситель, ходячее вместилище бесов.

Тэнси вошел в дом следом за инспектором.

Почему она пряталась? Полагаю, она его узнала. Гейша? Да, девушка видела Акеми в первый раз. Что с того? Она видела этого дьявола в сотне обличий. Мужчин, женщин, детей, стариков… Не думаю, что для нее имело значение платье, в которое он нарядился.

Она его узнала. Никаких сомнений.

Когда девушка встала, выпрямилась во весь рост, она выглядела очень жалкой – и очень решительной.

– Я знаю, зачем он здесь, – объявила она.

Да, она сказала «он», а не «она». Я не оговорился.

– Знаю, чего он хочет от меня. Я согласна. Но у меня есть условие.

Я думал, инспектор рассердится, поставит дерзкую на место.

– Какое? – спросил инспектор.

Он был мягче пуха.

– Пусть он выйдет.

Инспектор кивнул своему слуге. Обезьяна вывела Тэнси из дома.

– Мы сделаем это на кладбище, – сказала Тошико.

– Почему нет? – засмеялся инспектор.

Они ушли. Да, господин Фудо ушел с ними. А я остался ждать вас, господин.

По небу, обгоняя нас, конным отрядом неслись тучи. Плескались туманные знамена с девизами, которые нельзя было прочесть. Резкими порывами налетал ветер: толкал в спину, лез под одежду стылыми пальцами мертвеца. Срывал солому с ветхих крыш и швырял нам вдогон.

Торопил?

Предупреждал?

Сэки Осаму пустил свою лошадь быстрым шагом. Я и слуги едва поспевали за ним. Не будь нас, он бы бросил животное в галоп, несмотря на свою больную ногу.

Я дождался господина Сэки возле дома мельника. Мог ли я поступить иначе? Если честно, я весь извелся. Ждать в моем положении было наистрашнейшей из пыток. Едва завидел, как старший дознаватель показался в конце улицы и заковылял к нам – приказал Мигеру заседлать для него лошадь. Да, так вышло быстрее. Но я все равно опасался, что на кладбище все уже закончилось.

Я не стал требовать от Мигеру повторить его рассказ для господина Сэки. Сообщил лишь, что все отправились на кладбище. Я не сомневался, что старший дознаватель все поймет верно.

«Почему тогда мы еще здесь?» – спросил он, хмурясь.

Я помог ему забраться на лошадь.

Прохудившаяся ограда. Распахнутые ворота. Улица кончилась, а вместе с ней и утоптанная земля. Мы выбрались из деревни, перестук копыт стал глуше. Влажная глина проминалась, гасила звуки. Впереди показались заросли бамбуковых крестов.

Сад смерти.

Сперва я увидел слуг. Потом – инспектора и архивариуса Фудо. Все стояли к нам спиной. Ага, вот Тэнси и Тошико. Их разделяла крайняя могила. Да, та самая, с именем мельника на кресте. В этой могиле, там, где ее разрыли лисы, я увидел женское лицо. Девушка смотрела в ту же яму. Похоже, она видела то же, что и я.