Рассказы ночной стражи - Генри Лайон Олди

Я кивнул:

– Да, Сэки-сан. Уверен, он не знал, что правительство и так не спускает с него глаз. Возможно, на острове Девяти Смертей…

– Вы правы. Он собирался проповедовать и там. О чем это нам говорит?

Я пожал плечами.

– И снова вы правы, – согласился Сэки Осаму. – Нам это ни о чем не говорит. Вернемся в Фукугахаму. Чего хочет инспектор Куросава? Завершения истории. Инспектор хочет, чтобы все было, как всегда. Тошико должна убить Тэнси, в чьем бы теле он ни находился.

– Но ее же нельзя заставить! Она должна сделать это добровольно. Даже если инспектор свяжет ей руки, вложит в них нож, направит острие на Тэнси и толкнет девушку вперед – убийцей станет господин Куросава, а не Тошико!

– Пытки? – предположил старший дознаватель. Кажется, признание Тэнси не шло у него из головы. – Пытками можно довести человека до того состояния, что он согласится на что угодно. Да, это потребует времени. Но я не думаю, что инспектор куда-то спешит. Да и какая разница? Судьба девчонки мне безразлична. Судьба Тэнси – вот что интересует меня. И даже не сама его судьба…

Он замолчал. Я смиренно ждал продолжения.

– В чем здесь интерес правительства? Тэнси уничтожает общины кириситан, чего не могут сделать власти в условиях фуккацу. Это крысиный сёгун, после которого на корабле не остается крыс. И тогда неважно, кто он: шпион мэцукэ, которого запускают в деревни, подобные Фукугахаме, или сумасшедший, возомнивший себя бодисаттвой!

– Легион, – вспомнил я.

– Что? Кто?!

– Мой слуга Мигеру назвал его Легионом. Когда стало ясно, что Тэнси – ходячий склад памяти всех своих жертв, Мигеру воскликнул: «Имя ему – Легион!»

Господин Сэки нахмурился:

– Что это значит?

– Не знаю, – растерялся я. – Мигеру рассказал мне историю про несчастного камигакари[56], бродячего подвижника и стадо свиней. Но, признаться, я не увидел там ничего, кроме обычного рассказа в жанре кайдан.

– Чепуха! Как бы его ни звали, от него одна польза – мертвые общины кириситан. Да, теперь я понимаю инспектора. Интерес господина Куросавы двойной: первый затрагивает Тэнси и Фукугахаму, второй же… Тэнси после фуккацу сохраняет чужую память, да? По меньшей мере, частично?

Я кивнул.

– На месте инспектора, – старший дознаватель вздохнул, словно представить себя на месте инспектора было для Сэки Осаму тяжким трудом, – я бы очень хотел узнать, на кого работала гейша Акеми. Кому в правительстве интересны скрытые мысли господина Куросавы? А главное, что хотел выведать другой, тайный покровитель Зимней Хризантемы? Неужели его тоже интересовала эта проклятая деревня?!

Сэки Осаму осекся, словно сболтнул лишнего. К большому сожалению старшего дознавателя, ясно читавшемуся на его лице, мне хватило сказанного, чтобы пройти по намеченной дороге. Да, конечно. После завершения истории с деревней инспектор не отпустит Тэнси, пока тот не выдаст ему нанимателя гейши-шпионки. Пытки? Что угодно, лишь бы получить заветное имя. Я мало что смыслил в интригах правительства и кознях инспекции надзора, но это не подлежало сомнению.

Я испытывал смутное беспокойство. Раньше подобные разговоры с господином Сэки мое неуемное воображение переносило на сцену, устраивало театр на пустом месте – иногда против моей воли. Сейчас этого не происходило. Никто не карабкался на подмостки, где символы заменяют предметы, слова – поступки, а речь приобретает ритм, выразительный, если ты на возвышении, в гриме или маске, и раздражающий, если ты спускаешься вниз, в зрительный зал. Напротив, все вокруг было удивительно реальным, плотским, будничным. Почему? Лес тому виной? Присутствие чужого слуги? Ужасная история деревни Фукугахамы?!

Я недоумевал, а потом понял.

Всему виной был господин Сэки. На протяжении нашей беседы он неотступно думал о чем-то своем, скрытом от младшего дознавателя Рэйдена. Слушал, не ослабляя внимания, задавал вопросы, делал выводы. Но при этом какая-то часть его рассудка без устали взвешивала, измеряла, выбирала. Он напоминал полководца в решающий момент боя. И я не знал, что мучит Сэки Осаму, непоколебимого как гора под ветром.

Откроется ли он мне?

– Понимаешь ли ты…

Господин Сэки встал. Стоять ему было больно; как по мне, лучше бы он остался на пне.

– Осознаешь ли, – взгляд его вселял страх, – перед каким выбором ты поставил меня? Я знаю, что ты не способен молчать. Знаю, что долг самурая привел тебя ко мне. Первое заслуживает наказания, второе – награды. Все вместе заслуживает, чтобы я приказал тебе покончить с собой. Но ты лишил меня и этой сладкой возможности! До сих пор все у нас строилось на предположениях и чужих рассказах. Но если…

Он выпрямился. Казалось, на плечи Сэки Осаму лег тяжкий груз, но господин Сэки не желает показать безмозглому мальчишке, как ему тяжело.

– Долг? Предположим, инспектор Куросава достигнет цели. Предположим, девчонка убьет Тэнси на наших глазах, а Тэнси воскреснет в ее теле. Если он осознает себя в первый же миг фуккацу, хуже того, если он сохранит память Тошико, подтвердив тем самым историю вымершей деревни… Что тогда повелит мой долг?! Долг самурая, знающего истинную историю Фукугахамы?! Как старший дознаватель службы Карпа-и-Дракона в Акаяме, я буду обязан немедленно арестовать Тэнси. Доставить в город, составить отчет, предать суду. Отослать копию отчета в столицу, потому что это дело требует высшего разбирательства.

У меня перехватило дыхание.

– Инспектор, – прохрипел я. – Инспектор будет против.

– Разумеется! Инспектор надзора не является моим господином. Мой господин – Дзюннё из Хонган-дзи, потомок святого Кэннё, глава нашей службы в Эдо. Он мой настоящий господин, я его вассал. Его приказ для меня закон. Но влияния Куросавы может хватить, чтобы мне велели совершить самоубийство. Мне, тебе, Фудо. Еще есть тайный покровитель Акеми, вероятно, враг Куросавы. Для него мы тоже можем представлять угрозу…

Я пал на колени:

– Что мешает вам промолчать, Сэки-сан?! Промолчать и подчиниться! Зачем вам спорить с инспектором? Я не приходил к вам, ничего не говорил…

– Промолчать? Подчиниться?

Он расхохотался.

«Я знаю, что ты не способен молчать, – эти слова Сэки Осаму, обращенные ко мне, прозвучали в хохоте старшего дознавателя так громко, словно он повторил их вслух. – Знаю, что долг самурая привел тебя ко мне…»

Я всегда мечтал стать таким, как господин Сэки. Значит ли это, что когда-то, много лет назад, он был таким, как я? И значит ли это, что даже в преклонных годах он не в состоянии умолчать о случившемся? Как не сумею сделать этого я, если с годами стану…

Нет, не стану. Не доживу.

– Выбор, Рэйден-сан. Выбор между долгом и чувством самосохранения. Нет, будем честными. Выбор между долгом и страхом. Вот твой подарок своему господину. И помни, что я не один. Что я отвечаю за тебя и Фудо. Итак, как же мне поступить? Что бы сделал ты на моем месте?