Полный форс-мажор - Владислав Вишневский

Опилки пока выметал…

И он появился. На конюшню зашёл. После чего-то зашёл или сразу, это не важно. Главное, вошёл. И не один. В сопровождении Анечки (Анны Владимировны) — уж ей-то присутствовать сейчас бы не надо, подумал лжеКонев, и начальника службы безопасности (с этим понятно, куда без него!). И не чудо-юдо, а обыкновенный с виду мужчина, где-то под сорок, не старый, но с хорошей осанкой, чуть вальяжный. Высокий, спортивный, лицо простое, но мужественное… Виктор Владимирович. Хорошо одет (лёгкие туфли, светлые брюки, рубашка и свитер на шее, рукавами спереди повязан), бодр, весел, рад встречи с животными. Немедленно принимается «здороваться» с лошадьми. Оглаживает их, кормит с руки, они к нему мордами тянутся. Неожиданно замечает «новичка» с метёлкой.

— А это кто? Кто такой? Почему не знаю? — Спрашивает начальника охраны. На новичка смотрит строгим, напряжённым взглядом. Метла в руках Конева сама собой, кажется, энергичнее начала выписывать полуокружности.

— Это новенький, Виктор Владимирович. Вас не было. Несколько дней у нас работает. Как раз третий день сегодня. Его Анна Владимировна лично на работу приняла. Без документов пришёл. Заика.

Виктор Владимирович помрачнел.

— Вот как! А почему без документов? Интересно. Эй, молодой человек, уваж аемый, можно вас на минутку. — Позвал он.

ЛжеКонев, продолжая механически метлой по сторонам шоркать, в развалку подошёл.

— Ммм… м-можно. Зд-дравствуйте.

С нескрываемым интересом оглядев новенького с ног до головы, «Чудо-Юдо» спрашивает, то есть Виктор Владимирович спрашивает:

— Вы откуда, извините? Я вас не знаю.

И совсем вроде не страшный, не выпуская метлу из рук (метла в руках разгневанного мужчины — как известно — страшная сила!), отмечает Конев, хотя сила в руках у Виктора Владимировича явно есть, гирьками наверное человек балуется. Мне бы тоже не помешало, с запозданием замечает он.

— Я? — переспрашивает лжеКонев, и поясняет. — Я ссс…

Начальник охраны, не качок, но явно с военным прошлым человек, с физической подготовкой, как профессионально отметил лжеКонев, не выдержал заикания, торопливо перевёл боссу.

— С улицы он, Виктор Владимирович. Заика. Он позвонил, Анна Владимировна пригласила.

Виктор Владимирович, не спуская глаз с новичка, выслушал охранника. А взгляд у него тяжёлый, отметил про себя новичок, жёсткий, властный.

— Я слышу, что заика. Я спрашиваю: откуда это у вас? — Уже не охранника спрашивает, сам «объект».

ЛжеКонев простецки пожимает плечами.

— За…за…

— Да, дефект этот, — уточняет вопрос Виктор Владимирович. — Врождённый или… Недослушав, новичок кивает головой.

— И…и-или! За… зааа пределами Ро…Родины сс… с-схлопотал.

От этого заявления брови у Виктора Владимировича вверх вскинулись.

— Воевал?

Хоть и врастяжку, но лжеКонев ответил чётко, по военному.

— Та-ак точно.

— Умм… — мычит «Чудо-Юдо» и заявляет. — Значит, нам надо поговорить. Пойдём-ка, дорогой товарищ, побеседуем.

Анна с тревогой останавливает.

— Витя…

— Нет-нет, не беспокойся, Анютка, ничего страшного. Мы просто поговорим с человеком, познакомимся, побеседуем.

А в тоне сжатая пружина, как тетива стрелой натянута. Начальник охраны это слышит, понимает, выдаёт на «объект» характеристику. Как основание для приговора.

— Странный тип, Виктор Владимирович. Докладываю. Работает вроде хорошо, но по сторонам смотрит, и на конюшне по телефону с кем-то десять минут назад долго разговаривал. Как раз перед вашим прилётом. Что странно! Говорит, с мамой. И не заикался вроде… Мы его по-видеосистеме засекли, хотели разобраться, но не успели, вы как раз… Кстати, телефон он отключил, успел. Но «симка» целая. Код не говорит. Молчит, как душман.

На последнее, Виктор Владимирович мрачнеет ещё больше. Теперь он точно похож на обиженного Терминатора.

— Вот как! Как душман, говоришь, — бесцветным голосом переспрашивает, внимательно вглядываясь в «объект». — Очень хорошо… Очень!

Анна уже откровенно волнуется, это заметно, в голосе сильная тревога. За него тревога, за «Конева», с радостной приливной волной в душе, отмечает Юрий Михайлович, но волна как пришла, так и откатила… Накатила холодная.

— Витя, Витечка, я тебя прошу, ты уж, пожалуйста, не очень, а? Человек пострадал, семьи нет, и вообще. Работает хорошо, лошадей любит…

Тут и сам новичок заволновался, если честно. Неужели и вправду его жизни что-то угрожает, что? И главное, как? Ну, попал под каток.

— Анюточка, ну я же сказал, я обещаю, — только для неё, ровным тоном, произнёс «Витечка».

Да какой он Витечка, он сумасшедший, он неврастеник, в растерянности думал лжеКонев, Змей-Горыныч он, продолжая шоркать метлой у своих ног. Он, конечно, успеет пару раз черенком ударить, но отбиться — вряд ли… Убежать тем более. Не знал, что и делать. Ждал.

— Я умаляю, не как в прошлый раз, — Аннушка пальцы нервно в кулачки сжимала.

— Ладно, не «как», — обещает Виктор, и одним движением, метла конюшего оказывается в его руках. ЛжеКонев даже глазом не успевает моргнуть. Метлу (оружие), «Витечка» передал охраннику. — Убери. Не понадобится.

— Есть. — Послушно ответил тот.

Аннушка с тревогой переводит взгляд с одного на другого (с тревогой — понятно на кого, с мольбой на Витю). Слабым, просительным голосом предлагает, явно переводя разговор в другую плоскость, на «мирные рельсы»:

— Пройдите в гостиную. Там стол для тебя накрыт, там и поговорите.

— Хорошо-хорошо, родная, не беспокойся, — коротко обнимая её за плечи, обещает Виктор. «Отпусти её, убери руки!», гневно требовал внутренний голос лжеКонева. Но Виктор горящий взгляд «душмана» не замечал, хотя цепко, кажется, держал «объект» в поле зрения. — Всё будет хорошо. Мы просто поговорим с человеком и всё. Пошли, дорогой товарищ. Позавтракаем.

ЛжеКонев естественно отказался.

— Ссс…спасибо, я за…завтракал.

— Ещё раз позавтракаем, — приказывает Виктор, рукой указывая дорогу.

— Всё, кранты тебе, дядя, — успевает шепнуть охранник, подталкивая лжеКонева в спину. — Тебя предупреждали.

И всё! Как в той песне поётся: «Если муха — муху бей, взять её на мушку…» Правильно! Именно так и взяли конюха на мушку. Кранты, значит! Попал дядя.

Гейл Маккинли

А именно в этот момент, где-то далеко-далеко от таких невероятно «сложных» российских проблем, в далёком и тёплом Лос-Анжелесе, что в США, у побережья вечно тёплого моря, штата Калифорния, там, где 15-ти метровые буквы «HOLLYWOOD» извещают о городе американской мечты, в богатом районе Bel Air, в приличном по местным меркам частном владении, большой и ухоженной вилле, американка Гейл Маккинли, двадцати трёх лет, симпатичная, взрослая, самостоятельная девушка, лейтенант американских войск, флейтистка и дирижёр, невеста российского военного музыканта Евгения Тимофеева, находясь в гостях у своей младшей сестры Кэтрин Маккинли, не так давно которой исполнилось шестнадцать лет, сидела за роялем и грустила. В задумчивости перебирала пальчиками клавиши инструмента. Гостиная, одним раздвижным огромным окном, во всю стену, выходила на океан, три другие были продолжением горы, искусственно сооруженной. Внешне создавалось впечатление огромной инопланетной тарелки, удачно приземлившейся у красивейшего западного побережья. Своей формой и вытянутыми окнами она («тарелка»), на всех своих трёх этажах украшенная вьющейся зеленью вечно зелёных растений, выглядела как праздничный пирог, а вечером и глубокой ночью освещена яркими, цветными фонарями и подсветками. Яркий свет от нескольких прожекторов, столбами уходил в звёздное небо, подсвечивал звёзды, теряясь в них.