Карамель. Новый Мир - Кристина Тарасова

– Хватит болтать, это ужасно! – восклицаю следом.

Каин вздрагивает и немедля вопрошает:

– Что происходит, конфетка?

Глаза его с трудом размыкаются, заспанные ресницы цепляются друг за друга.

– Ты говорил во сне! – объявляю я.

– Велико событие! – язвит он и медленно поднимается, пытается стряхнуть с себя сон. – Вот ведь, напугала. Я подумал, вдруг тебя пытаются схватить.

– Здесь могут?

– Патруль Безопасности – единственный, кто представляет непокрытую угрозу. Исходя из названия служба, ага.

Не цепляюсь за провокацию, говорю:

– Ты повторял моё имя во сне.

– Ничего такого. – Каин спокойно разводит плечами. – Мы многое пережили за последние дни, я много думал о тебе.

Упоминаю, что видения во сне есть расстройство (это девиантная черта, сродни бурной фантазии, следующая из-за недостатка контроля и заполненности иных сфер; так говорит Свод Правил).

– Для нормальных людей – нет, Карамель, – забавляется Каин.

Препираюсь с обидой:

– Что значит для нормальных?

– То и значит. Нормальные люди не принимают лекарства, сдерживающие сны, чувства и тем более способность самостоятельно мыслить.

– Прости?

– Не видел, чтобы люди с поверхности думали.

– Эй, я с поверхности, грубиян!

– Не сравнивай себя с ними. Ты особенная.

Настаиваю, что мы не принимаем и никогда не принимали лекарства от мыслей, а Каин восклицает обратное. Он вспыхивает и, яростно жестикулируя, объясняет, что вся медицина Нового Мира искусно сплетается со Сводом Правил, который велит не чувствовать, не действовать и не думать – обо всём перечисленном заботится государство.

– Лучше скажи, отчего поезд стоит, – говорю я.

– Мы на конечной, можем идти.

– А когда поедет этот поезд?

– Они меняются с какой-то определенностью, точно не знаю. Пока из Нового Мира пребывают иные.

– Значит, поездов много.

– Целое депо.

– Насколько много?

– Очень.

– А точнее?

– Ты, Карамель Голдман, та ещё зануда. Мне неизвестно количество поездов, ясно? Но количество путей помогает с выводами. Поезда ездят сами, на автопилоте. К чему знать их количество? Достаточно знать об их наличии.

– Для чего множество поездов или путей, если путников здесь немного?

– Зануда. Иди за мной, сама всё поймёшь.

Каин поднимается и, быстро накинув пальто, идёт к распахнутым дверям. Наша обувь глухо вибрирует, и эта вибрация эхом гуляет вдоль стен заброшенной станции. Каин скрывается в густой пелене мрачных теней – с ускорением пускаюсь следом. Куда-то идём, куда-то сворачиваем. Узкое пространство сдавливает эмоционально, низкий потолок – словно бы – давит на плечи. Нечто громыхает. Каин открывает двери – те едут в сторону – и по коридору рассыпается мягкий свет. Я выхожу и с восхищением – во взгляде, теле, мыслях – замираю.

– Что это? – спрашиваю я, уже зная ответ. – Никогда не видела его.

Плетённая арка (дикие розы опоясывают основание и вздымаются ввысь, обнимаясь и целуясь с приятелями) находится на вершине холма; по центру её бьёт солнце. Светит – так ярко и сильно; облепляет тело, не скрываясь за картонным небом и не прячась за густыми облаками. Улыбается. Улыбаюсь в ответ.

– Добро пожаловать в Острог, девочка с поверхности! – рукоплещет Каин и спешит провести меня на возвышенность. – Добро пожаловать домой, Карамель Голдман.

Поднимаемся по каменной плитке (каждая из плиток погружена в твёрдую почву, не может быть!) – я с трудом волочу ноги. Буря эмоций, шквал неясных чувств: от опасения до эйфории; прижимаются ко мне и гроздьями – словно зелень на арке – ползут по телу. Не вижу, что находится за холмом и потому боязливо-влюблённая шагаю за покровителем. Оказываемся на каменных блоках, высеченных в различные геометрические фигуры, поднимаем взгляды и стрелами пускаем их в солнце, что сводит с ума своей красотой.

Не понимаю…где дома? Где высотные здания Нового Мира, где конструкции, построенные на былых небоскрёбах, где стягивающая их паутина дорог? Над нами чистейшее небо – выкрашенное в лазурный полотно.

Оборачиваюсь. Вижу. Вдалеке. Тотемы, собранные из серых плит – где-то вдалеке! Не может быть! А мосты – тонкие нити. И – нет, этого точно не может быть! следует проснуться! – Здания Комитета Управляющих я также не вижу; оно сокрыто, утаено за знакомыми монументами – лишь острый пик прокалывает небо.

– Мы по другую сторону защитной стены? – спрашиваю я. Кажется, голова кружится. Мир больше, чем я представляла. От одного неба – оно высокое – можно сойти с ума.

– В её пределах. Очень близко, – отвечает Каин. – Академия не врала: защитная стена спасает от зараз, паразитов и засух, окруживших клок мира, на котором нам дозволено жить. Но Академия наврала в следующем: мир вне Нового Мира существует – и мы сейчас здесь. Острог, во всей его красе. Мы стоим на земле, мы ощущаем запах почвы, мы наблюдаем открытое небо и солнце. Пасмурная погода сосредоточена над Новым Миром, тягучий туман ползёт по высотным домам. Здесь же – земля.

– Но разве Острог не в основании домов? Сколько раз я ловила себя на мысли, что под нашими ногами отлученные и изгнанные остроговцы.

– Говорят, город под Новым Миром тоже есть, но это не более, чем легенды. В любом случае, мне неизвестно, как туда попасть, ибо моя родина – Острог. Я родился в Остроге. Острог – это резервация прибитых к земле. Острог находится в нескольких часах пути по навесным мостам.

Размышляю, известно ли то отцу.

Или он – подобно мне – считает остроговцев запрятанными под пятами.

Известно ли дяде.

Известно ли матери.

Известно ли тем, кто сегодня прибыл на Дамбу в «Фалафель» вместо того, чтобы заседать в душных кабинетах Здания Комитета Управляющих.

– Как Новый Мир допустил ваше существование?

– Ресурсы есть и у нас, – улыбается Каин. – В Новом Мире главный ресурс – человек, служащий, раб. В Остроге – земля и почва. На одних заводах и фабриках – увы – Новый Мир не потянул бы благосостояние населения, как бы не пытался контролировать численность. Мы его кормим. Большая часть исходных продуктов поставляется нами. Мы кормим Новый Мир, а нам дают существовать обособленно. Честная сделка.