Белль и Себастьян - Николя Ванье

— Мы пройдем через перевал Гран-Дефиле. Вот, смотрите!

Девушка вывела его из пещеры и указала на горный массив, вырисовывавшийся на фоне голубого неба. При свете дня горы казались далекими и вполне проходимыми, напоминавшими шапки взбитых сливок на торте.

— Это будет непросто, потому что на перевале очень ветрено, но мы справимся.

— А нет другой тропы, не на виду? Если мы пойдем вверх по тому склону, нас будет видно издалека!

— Это единственная проходимая тропа.

— Не поймите меня неправильно, мадемуазель Анжелина, вы производите впечатление человека честного и рассудительного, и я вам доверяю, но почему вы уверены, что немцы не устроят засаду в горах? Не настолько же они глупые! — Лицо Жюля Целлера исказил страх.

Глядя на него, Анжелина сделала над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие. Он не должен был знать, как ее мучит тот же вопрос! И он еще считает ее рассудительной! Только теперь, когда решение уже было принято, она осознала, какую ответственность взвалила на себя. Передавать послания, поставлять хлеб — все это было несерьезно. Девушка знала: если ее арестуют, неприятностей не избежать, и ее, возможно, даже посадят на несколько месяцев в тюрьму, но это не имело ничего общего с тем, что она намеревалась совершить. Такой поступок мог стоить ей жизни. За помощь евреям в пересечении границы расстреливали на месте… Ширились слухи, будто немцы больше не стесняются арестовывать священников, женщин и стариков. Многочисленные поезда увозили людей в лагеря, мирных жителей расстреливали за каждую попытку покушения на офицера вермахта, все более кровавыми становились расправы над маки. Анжелина не имела понятия, кто поставляет их ячейке сведения, но успех похода полностью зависел от достоверности этой информации. Наивная, она поддалась порыву, ни о чем не спросив Гийома! Хотя нет, во время ссоры он сказал, что завтрашний день выбран неслучайно. Теперь ей оставалось только отогнать собственные сомнения и постараться успокоить человека, опасавшегося за жизни своих близких. Одно Анжелина знала наверняка: сейчас, когда она познакомилась с Целлерами и их девочкой, она не сможет отступиться. Так или иначе, но она поможет этой семье бежать. И девушка спокойным голосом сказала:

— Они не могут патрулировать весь регион днем и ночью. Сегодня вечером — сочельник, даже для них. Все будет хорошо. Мы со всем справимся, и завтра вечером вы уже будете в Швейцарии. Договорились?

Наполовину успокоившись, Целлер кивнул, но было ясно, что для уверенности он бы хотел услышать что-то более конкретное. Анжелина вскочила на ноги.

— Я скоро вернусь и принесу вкусный сюрприз и суп с ветчиной. Мы тоже будем праздновать Рождество! Последите, чтобы дети не простудились, они уже долго играют на воздухе. И скажите им про ужин.

Она схватила свой посох, помахала на прощание и ушла. Близился полдень, нужно было еще предупредить Сезара, приготовить ужин и снаряжение. Не говоря уже о булочной и заказах, которые необходимо разнести. Все должно быть как обычно. Жермен наверняка уже управился со своей частью работы и удивится, если она опоздает. В случае необходимости он должен подтвердить ее алиби. Сегодня они испекли для немцев хлеб из белой муки и булочки не с сахарином, а с медом. Булочную она закроет раньше обычного, под предлогом подготовки к праздничному вечеру. Анжелина подумала, не зайти ли к Гийому, но одернула себя: снова будет спор или даже хуже. Он попытается ее отговорить, и сомнения только ослабят ее. Нет, самое простое в такой ситуации — продолжать притворяться обиженной!

После ухода проводницы Целлеры начали собирать вещи. Ошарашенные событиями последних дней, они метались между надеждой и страхом, что все это может кончиться трагедией. До сих пор осторожность спасала им жизнь, но они уже в самом конце пути, и завтра, если захочет Господь, их ребенок будет спасен! Переход обещает быть трудным, Анжелина не стала этого скрывать, но только мысль о том, что она пойдет с ними, их и успокаивала. Слушая, как она рассказывает об экипировке и маршруте, они перестали чувствовать себя марионетками, предоставленными всем капризам судьбы. Даже когда девушка приказала им оставить в пещере все их скромные пожитки, чтобы не обременять себя в пути, это показалось им вполне разумным. Получив ответы на свои вопросы, они теперь могли все обдумывать, строить предположения и предвосхищать будущее.

Когда пришло время обедать, супруги отправились на поиски детей. Эстер и Себастьян были так заняты разговором, что не услышали, как они подошли. Жюль и Луиза остановились неподалеку. Эта картина растрогала их много больше, чем все, что они видели с начала войны. Эстер вела себя, как раньше, когда ходила в школу и дружила с другими детьми. В то мгновение они осознали, что у этого кошмара все-таки будет конец. Уже много месяцев они прятались, стараясь не замечать всех ужасов оккупации, только бы остаться в живых. Все, что они делали, имело одну цель — выжить и защитить дочь любой ценой. В один момент родители хотели отдать Эстер на воспитание в семью добрых католиков, пусть даже это и означало навсегда ее потерять. Они чувствовали себя словно загнанные звери, которым нет покоя ни днем ни ночью, им приходилось постоянно врать и прятаться. Они забыли, что это такое — жить. Даже спарывая с одежды желтую звезду, незадолго до бегства из столицы, Жюль и Луиза Целлер не ощущали себя настолько свободными, как теперь. Благодаря Анжелине к ним вернулось чувство собственного достоинства, но именно радость Себастьяна и Эстер подарила им настоящую надежду.

Это было истинное чудо! Круглое, с золотистым поджаренным верхом, пахнущее пряностями и, совсем чуть-чуть, — ванилью! У всех сразу потекли слюнки.

— Пирог!

— Никогда не видела такого красивого!

— Это чистейшей воды сумасшествие! Так мило с вашей стороны!

— Мадемуазель…

— Здесь не место для церемоний, тем более в сочельник! Зовите меня Лина. Пирог я испекла еще вчера. Кусочек отложу для нашего дедушки, а остальное мы с удовольствием съедим вместе!

— Анжелина!

Мужчина встал и галантно поклонился молодой горянке, которая в ответ расхохоталась — до того мсье Целлер показался ей похожим на светского льва, приглашающего даму на танец. Даже в теплой зимней одежде Жюль Целлер выглядел очень представительно.

Эстер попыталась привлечь внимание Себастьяна, разделить с ним свою радость, но мальчик сидел и смотрел на огонь. Пещера волшебным образом преобразилась. В честь рождения Иисуса они зажгли все свечи, которые удалось разыскать, и теперь маленькие огоньки танцевали вдоль каменных стен. Они закутались в одеяла и сели вокруг костра. Через входное отверстие виднелось небо в россыпях звезд — многие тысячи сверкающих иголочек, от вида которых начинала кружиться голова. Не хватало только елки, но Эстер подумала: можно обойтись и без нее. Достаточно уже того, что родители смеются, а ноги и руки у нее так отяжелели от усталости, будто по ним струилась не кровь, а сироп. А еще с ними был этот мальчик, Себастьян. Он знал почти все, вернее, почти все о природе и обо всем живом. Его собака умела бегать по снегу и слушалась хозяина без слов, как по волшебству. Сейчас она лежала рядом с мальчиком и грызла кость, принесенную Анжелиной специально для нее. Эстер в нетерпении наморщила нос. Она знала: начинать кушать раньше, чем остальные получат свой кусочек, невежливо, поэтому сглотнула слюну. Ее кусок пирога был просто огромным! Девочка почти забыла вкус шоколада, но запах сдобы всколыхнул в памяти довоенные воспоминания о полдниках с чаем и булочками. Это было так давно… Она украдкой посмотрела на кусок Себастьяна, вздохнула и тут заметила, что у мальчика из кармана торчит клочок бумаги. Днем она вырвала этот листок из своего дневника и написала на нем слово «АМЕРИКА» заглавными буквами, чтобы его проще было прочитать. Ее мама воскликнула: «Счастливого Рождества!». Эстер закрыла глаза, чтобы лучше ощутить вкус первого кусочка. Восхитительно!