Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Безапелляционность выступления наркомюста, конечно, вряд ли оправдана для деятеля такого масштаба. Но вряд ли стоит сомневаться в искренности чувств, которые вызывали у него нарушения революционной законности и стремление к справедливому наказанию виновных, несмотря на любые обстоятельства.

Деятельность органов юстиции в годы, когда наркомат республики возглавлял Н. А. Скрыпник, была достаточно интенсивной. В докладе на сессии ВУЦИК 22 октября 1925 г. нарком сообщил, что в течение последнего года органами юстиции были рассмотрены 970 606 различных дел[324].

В достаточно напряженном ритме работала и Генеральная прокуратура УССР. Осуществляя, прежде всего, надзор за неуклонным соблюдением законности, она в 1923 г. подала 642 протеста на деятельность местных органов власти. В 1924 г. количество протестов по отдельным губерниям колебалась от 150 до 400. Всего же за этот год прокуратурой было рассмотрено 36 тыс. дел, из них около 10 тыс. сообщений рабкоров и селькоров[325]. Проверяя в 1925 г. органы юстиции, прокуратурой было рассмотрено 10 450 циркуляров различных учреждений, действие значительного числа которых было приостановлено, а то и вовсе отменено[326].

Принципиальность, деловитость, оперативность, последовательное отстаивание интересов трудящихся способствовали росту авторитета органов юстиции у народа Украины. Неуклонно росло уважение и к руководителю этого ведомства – Николаю Алексеевичу Скрыпнику.

Время донесло до наших дней небольшое количество фотоматериалов, касающихся Н. А. Скрыпника. То ли он не любил позировать, и фоторепортеры, кинохроникеры, зная это, не решались часто приближать к известному политику объективы, то ли в годы борьбы с «врагами народа» значительное количество пленок бесследно исчезло. А возможно, были и другие причины. Но фактом остается то, что к услугам исследователей весьма ограниченная картотека кинофотоматериалов, чтобы всесторонне представить внешность Николая Алексеевича, почувствовать его предпочтения, вкусы и т. д. Одно же бросается в глаза с полной определенностью. Вы почти не найдете снимков, из которых на вас созерцало бы веселое, улыбающееся, беззаботное лицо. Всегда – какая-то особенная, скрыпниковская сосредоточенность, особое скрыпниковское напряжение. Порой кажется, что он мысленно погрузился в самого себя и размышляет над таким предметом, по сравнению с которым все, что происходит вокруг, – второстепенно, не стоит большого внимания, с неизбежностью должно отойти на второй план.

Естественно – очень интересно, что так занимало и так беспокоило Николая Алексеевича, не давало душевного покоя. Очевидно, об этом можно только гадать. Но если нельзя знать наверняка, то и без особого риска ошибиться есть веские основания предположить: в центре раздумий, несомненно, всегда оставались родная Украина, ее народ с непростой исторической судьбой, переживания за их будущее.

У каждого человека любовь к Родине формируется и проявляется по-своему. Здесь наслаиваются различные причины, обстоятельства, вторгаются непредвиденные факторы, события, происшествия и т. п.

Николай Скрыпник еще с юношеских лет задумывался над тяжелым положением украинского народа, все больше проникался патриотическими чувствами. Однако долгие годы жизни революционера-профессионала, постоянно меняющего место жительства в огромной многонациональной империи и за ее пределами, лишь спорадические, недолгие визиты в Украину способствовали укреплению в сознании больше интернационалистских, чем национальных настроений. Свою роль, конечно, сыграла и преданность марксистской идеологии, где приоритетным всегда считался классовый, а не национальный момент.

И все же юношеские впечатления бесследно не исчезли, они стали той питательной почвой, на которой развились взгляды одного из самых интересных национально-политических деятелей переломного исторического периода.

Став первым официальным главой правительства Советской Украины в 1918 г., Николай Алексеевич Скрыпник отнесся к этому со всей возможной серьезностью. Для него наличие самостоятельной республики оказалась не каким-то временным, преходящим фактором, как для многих захваченных леворадикальными настроениями коммунистов, и не тактической уступкой обстоятельствам на пути к победе мировой революции, а огромным историческим завоеванием украинского народа. И неизвестно, от чего больше отталкивались рассуждения Скрыпника, начинался ход его мыслей и концептуальные логические построения – от марксистской, ленинской теории по национальному вопросу, одним из краеугольных камней выдвигавшей требование права наций на самоопределение вплоть до образования самостоятельного государства как основного гаранта равноправного и полнокровного развития всех наций, в том числе украинской, или от вековых стремлений украинского народа к собственной государственности. Последнему Николай Алексеевич стремился найти обоснование в национальной политике большевиков, предусматривавшей всесторонний расцвет и одновременно сближение, объединение наций. Как бы там ни было, но, постоянно заботясь об интернациональных задачах российского пролетариата, всех трудящихся, проявляя заботу о всемерном укреплении союза социалистических республик, Николай Скрыпник никогда не забывал о национальных устремлениях украинства, его интересах, пытался последовательно отстаивать их, конечно, в рамках общих представлений о путях разрешения национальной проблемы, о построении общества равноправных свободных народов. При этом он был твердо убежден, что национальный расцвет Украины, как и любой другой республики, другого народа нисколько не повредит делу социализма, строительству союзного государства, а, наоборот, будет эффективно способствовать этому процессу. Важно только не ошибиться, вести гибкую и одновременно принципиальную линию.

Часто его позиция выглядела (и воспринималась окружением) как заскорузло-догматическая и одновременно амбициозная. Однако вряд ли у кого возникали сомнения относительно внутренней абсолютной убежденности испытанного революционера в правоте отстаиваемых им принципов.

С не меньшим рвением Н. А. Скрыпник боролся и с теми, кто, по его мнению, преувеличивал роль национального фактора, абсолютизировал национальный момент, проявлял националистические уклоны.

Примером здесь может быть его страстная речь на IV Всеукраинском съезде Советов (16–20 мая 1920 г.) в ответ на выступление одного из лидеров Украинской Коммунистической партии Ю. П. Мазуренко, доказывавшего, что республика не имеет своей государственной самостоятельности, такой, как во времена Украинской Народной Республики, ссылаясь при этом на отсутствие ряда жизненно важных наркоматов.

Николай Алексеевич опроверг тезис Мазуренко об Украинской Народной Республике как детище Февральской революции в России, напомнил известные факты взаимоотношений Центральной рады с Временным правительством, а провозглашение УНР после октябрьской победы в Петрограде квалифицировал как «акт предательской борьбы мелкобуржуазного класса Украины против пролетариата, боровшегося за победу пролетарской революции»[327]. Напомнил он и о том, что независимость УНР была провозглашена после I Всеукраинского съезда Советов, и заявил, что украинский народ связывает независимость своего государства совсем не с тем образованием, о котором так печется Мазуренко.