Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра  - Николай Лузан

Современный лайнер стремительно покрывал расстояние. Далеко внизу до самого горизонта простиралось белое безмолвие, изрезанное темными пунктирами шоссейных и автомобильных дорог. В морозной дымке города и поселки походили на цветную мозаику. Вскоре под крылом на белоснежном покрывале, укутывавшем землю, все чаще начали возникать рыжие проплешины. Атлантика теплым дыханием напоминала о себе. Позади осталась Польша. Впереди, напоминая шахматную доску, возникли земли ГДР. Турбины надсадно взревели, и самолет пошел на снижение. Прошло несколько минут, и, заполняя все свободное пространство, из земли вспучилась серо-бетонная громада Берлина. Подобно гигантскому спруту, город раскинул на десятки километров щупальца-пригороды. Уродливым ударом-шрамом его рассекала печально знаменитая Берлинская стена. Она безжалостно разделяла город не просто на два государства, а на два совершенно разных, враждебных лагеря. Берлинская стена стала передовой в тайной войне западных спецслужб и советского блока.

Устинову предстояло занять в ней свое место. Он подался к иллюминатору. Земля стремительно приближалась. Самолет зашел на посадку. Справа промелькнула башня управления полетом. Внизу возникла серая полоса бетонки. Самолет слегка качнуло. Опытный экипаж мягко совершил посадку и после рулежки заехал на специальную стоянку. Прошла минута-другая, за бортом громыхнул трап, и основной люк открылся. В салоне повеяло бодрящей прохладой. Пассажиры потянулись на выход.

Устинов шагнул к люку и бросил взгляд вниз. У трапа его встречал заместитель начальника управления особых отделов КГБ по ГСВГ генерал-майор Борис Гераскин. На душе Устинова потеплело. Начинавший свою службу еще в Смерше, Борис Васильевич был известен ему не понаслышке. Полтора года назад, когда возник вопрос об укреплении управления особых отделов КГБ в ГСВГ, где от руководителей требовались не только высокий профессионализм и оперативность в реагировании на изменения в обстановке, но и дипломатические способности, кандидатура Гераскина не вызвала сомнений. Эти свои качества Борис Васильевич в полной мере проявил при исполнении обязанностей начальника особого отдела КГБ Закавказского военного округа. Его командующий генерал Андрей Стученко отличался крутым нравом и неуживчивым характером. Гераскину удалось найти с ним не только общий язык, но и выстроить отношения на деловой и принципиальной основе. Поэтому Устинову не пришлось ломать копья с руководством управления кадров КГБ при назначении Гераскина в ГДР. Как показало время, в своем решении он не ошибся. Непосредственный начальник, генерал Лялин, а также коллеги из МГБ ГДР отзывались о Гераскине только положительно.

Судьба снова свела их вместе, но уже в новом качестве. Им предстояло трудиться бок о бок. Устинов сошел с трапа. Гераскин шагнул навстречу и представился. В его прямом взгляде и на открытом лице читались искренняя радость и удовлетворение. Устинов оживился, поздоровавшись, выслушал доклад об оперативной обстановке в управлении, частях ГСВГ и направился к машине.

Опытный водитель так выбирал маршрут, чтобы новый начальник управления мог ознакомиться с городом. Берлин 1974 года разительно отличался от того, который Устинов видел весной 1945 года и до середины 50-х годов. Столица ГДР — Восточный Берлин — стремительно отстраивалась. О прошедшей войне напоминал лишь мрачный остов рейхстага. Ближе к Потсдаму, где находилось управление особых отделов КГБ по ГСВГ, ее страшные отметины вовсе исчезли. Уже ничто не напоминало об ожесточенных боях, проходивших здесь в апреле 1945 года.

Устинов обратился к прошлым воспоминаниям. Гераскин поддерживал разговор, деликатно не затрагивал последних назначений, произошедших в руководстве военной контрразведки, и все не решался доложить о ЧП. То, что произошло несколько часов назад, не укладывалось ни в его голове, ни в голове начальника особого отдела армии полковника Бойчука. 2 февраля во время выезда сотрудников военной контрразведки на разведывательную рекогносцировку в Западный Берлин из поездки не вернулся капитан Алексей Мягков.

Гераскин не хотел верить в худшее — в измену Мягкова. Но первые предварительные результаты расследования оказались неутешительными. Из сейфа Мягкова исчезли секретные документы и личное оружие. Это наводило на мысль, что его действия носили продуманный и тщательно спланированный характер. Гераскин исподволь поглядывал на Устинова — тот с живым интересом рассматривал город — и искал подходящий момент, чтобы доложить о ЧП.

Машина вырвалась на широкий автобан, водитель прибавил скорость. Деревья слились в сплошную линию. Устинов обернулся к Гераскину и заметил:

— Надо отдать должное немцам, дороги в Германии всегда в отличном состоянии.

— М-да, — обронил Гераскин и, собравшись с духом, решился сказать:

— Товарищ генерал, позвольте доложить о происшествии?

— А-а… Что вы сказали? — не расслышал Устинов.

— В управлении произошло происшествие.

— Что-о?! Происшествие?! Какое?!

— Пропал, извините, не вернулся из разведывательной рекогносцировки в Западный Берлин капитан Мягков.

— Так он пропал или сбежал?! — в голосе Устинова не осталось и следа от благодушного настроения.

— Есть основания полагать, что Мягков совершил измену Родине!

Гримаса исказила лицо Устинова, и он отрезал:

— Да погоди ты, Борис Васильевич, ярлыки на него навешивать!

Гераскин смешался и пробормотал:

— Извините, товарищ генерал, это пока одна из версий.

— С версиями потом! От кого поступила информация?

— От наших сотрудников. Они вместе с Мягковым совершали рекогносцировочную поездку.

— Где это произошло?

— На автобусной остановке у дворца Шарлоттенбург. Мягков пошел в туалет и не вернулся.

— Не вернулся? А если с ним произошел несчастный случай? Может, сердце прихватило, и его поместили в местную больницу? Мало ли что, — Устинов не хотел верить в худшее.

Однако выражение лица Гераскина не оставляло надежды на благоприятный исход ситуации. Тяжело вздохнув, он доложил:

— К сожалению, товарищ генерал, версию измены Родине подтверждают факты. При вскрытии сейфа Мягкова его начальник полковник Бойчук и члены комиссии не обнаружили личного оружия и ряда секретных документов.

В машине воцарилась тишина. Губы Устинова сошлись в тугую складку, а на скулах заиграли желваки. На его памяти во время прошлой службы в ГДР происходили подобные случаи. В августе 1952 года инструктор политотдела 12-й гвардейской танковой дивизии капитан Дудин под влиянием сожительницы-немки и ее родителей покинул часть и скрылся в Западном Берлине. В него тут же вцепилась британская разведка. Но партийный инструктор, мало что знавший, кроме трудов Ленина и Сталина, большого разведывательного интереса для нее не представлял и годился разве что на то, чтобы поливать грязью СССР и социалистическую систему. Надолго Дудина не хватило, британская разведка отказалась его содержать и выставила на улицу. Оставшись без средств к существованию, он вынужден был мыкаться по чужим углам и зарабатывать на хлеб на угольной шахте. Жизнь на чужбине оказалась далеко не сахар, и через четыре года Дудин, покаявшись, возвратился обратно.