Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра  - Николай Лузан

— Время терпит, — не стал торопить события Устинов и обратился к Гераскину. — Борис Васильевич, вы займитесь формированием и подготовкой группы для поездки в Западный Берлин. Включите в нее, помимо Консула, еще двух-трех агентов, чтобы они контролировали каждый шаг Канавина.

— Есть, Иван Лаврентьевич! — принял к исполнению Гераскин и уточнил: — Инициативу по включению Канавина в группу отдадим ему самому или подыграем через Консула?

— Чтобы не произошло сбоя, подключайте Консула. Но сделать это надо очень аккуратно! — потребовал Устинов и завершил совещание.

На следующий день группа сотрудников управления приступила к практическому выполнению замысла предстоящей операции. Соколов с помощью агента Блинова и офицеров штаба ГСВГ занялись подготовкой дезинформации. Гераскин решал не менее сложную задачу по формированию группы офицеров для поездки в Западный Берлин, в которую бы вошел Канавин. Сам Устинов вникал в последние материалы, поступавшие на Кана-вина от агентуры, а также содержащиеся в сводках по его телефонным переговорам, и пытался понять, что могло подтолкнуть перспективного советского офицера на путь измены Родине.

В личном деле офицера, полковника Сергея Александровича Канавина, на первый взгляд, не за что было зацепиться. С лейтенантской и более поздних фотографий на Устинова смотрело спортивного вида, с твердым волевым подбородком лицо. В нем не просматривались очевидные пороки. Служебные характеристики не оставляли сомнений, что Канавин — настоящая военная косточка. Родился и воспитывался в благополучной семье, и не просто в благополучной, а в семье заслуженного фронтовика. Отец Канавина прошел войну от первого и до последнего дня. Служил долгое время в ГДР и закончил службу в начале 60-х годов в должности командира бригады ПВО и в воинском звании полковник. Мать до последнего времени работала учителем в средней школе и преподавала русский язык. Они воспитали троих детей. Двое — Сергей и Павел — пошли по стопам отца, в разное время поступили и успешно окончили Харьковское высшее военное танковое училище. Как отмечал начальник курса в выпускной аттестации,

«…Канавин проявил себя с положительной стороны. В совершенстве овладел воинской профессией. Показал себя политически грамотным и зрелым курсантом. На четвертом курсе в числе лучших был принят в ряды КПСС».

После выпуска из училища Канавин проходил службу в частях Северо-Кавказского военного округа в должностях: командир взвода, командир роты и командир батальона. В этом качестве он также зарекомендовал себя только с положительной стороны. За достигнутые успехи в боевой и политической подготовке командование дважды представляло его к досрочному присвоению воинского звания «старший лейтенант» и «майор».

На седьмом году службы на перспективного офицера, владеющего немецким языком, обратили сотрудники ГРУ и предложили перейти в военную разведку. Канавин принял предложение и поступил в Военно-дипломатическую академию Советской армии. После завершения учебы был направлен для прохождения дальнейшей службы в Индию, в состав делийской резидентуры ГРУ.

Этому, а также периоду службы Канавина в Таиланде Устинов уделил особое внимание. В служебных аттестациях и представлениях к назначению на должность он опытным контрразведывательным взглядом пытался обнаружить между строк то, что эзоповским языком отразили начальники Канавина. В них по-прежнему, как и в первой, выпускной аттестации указывалась, что он,

«…обладает высокими морально-политическими качествами. Делу КПСС предан. В повседневной оперативно-служебной деятельности настойчиво проводит в жизнь линию партии.

…В профессиональном плане проявил себя грамотным агентуристом. Провел ряд перспективных вербовок и обеспечил получение ценной оперативной информации, которая направлялась начальнику Генерального штаба и Министру обороны СССР».

Близкие к этим оценки личности Канавина и результатов его работы содержались в представлении на должность заместителя резидента ГРУ в ГДР. Из общего ряда положительных характеристик выпадала ориентировка 1-го управления КГБ, в ней сообщалось:

«…в период службы в Таиланде в качестве сотрудника аппарата военного атташе Канавин имел ненесанкционированный контакт с сотрудником посольства США Сэмом Бруком, подозреваемым в принадлежности к военной разведке США (РУМО)».

Этот контакт Канавина не нашел отражения ни в одном из документов ГРУ.

«Почему? В чем причина?» — задавался вопросами Устинов и находил ответ в том, что контакты Канавина с американцем, возможно, оказались вне поля зрения руководства аппарата военного атташе либо оно не захотело выносить сор из избы. Как бы там ни было, но факт оставался фактом.

Наряду с этим внимание Устинова привлек ряд штрихов в характере Канавина. Их отмечали как начальник курса Харьковского высшего военного танкового училища в выпускной характеристике, так и резидент ГРУ в Дели. Они указывали, что Кана-вин, «…бывает категоричен в оценках и склонен переоценивать свои возможности».

Последнюю фразу Устинов подчеркнул жирной чертой и задумался. Если для армейского офицера-командира эти недостатки в строгой вертикали власти вряд ли существенно влияли на результаты деятельности подчиненного подразделения, то в разведывательной работе, где сотрудник имел достаточную свободу действий, они могли привести к нежелательным, порой трагическим последствиям. На памяти Устинова, прошедшего в разведке все ступеньки от А и до Я, был не один пример, когда даже самые опытные и блестящие сотрудники становились жертвами отдельных недостатков своего характера или вредных привычек.

В случае с Канавиным его категоричность и излишняя самонадеянность могли быть причиной того, что он угодил в ловушку, ловко расставленную ЦРУ, и затем был принужден к сотрудничеству. Пытаясь найти тому подтверждение, Устинов обратился к последним оперативным материалам: сообщениям агентов, которые контролировали поведение Кана-вина как на службе, так и в быту, сводкам оперативно-технического и наружного наблюдения. За скупыми сухими строчками документов Устинов пытался найти то, что указывало бы на проведение Канавиным шпионской деятельности, и не находил.

В общении с офицерами-секретоносителями Канавин не пытался провоцировать их на разглашение сведений или под различными предлогами получить доступ к сведениям ограниченного пользования. Установленные в служебном кабинете скрытые видеокамеры не зафиксировали с его стороны действий по копированию или фотосъемке материалов, представляющих разведывательный интерес для ЦРУ.

Последующий ход событий поставил Устинова в тупик. Задуманная им, Гераскиным и Соколовым оперативная комбинация в отношении Канавина только еще больше все запутала. Усилия по подготовке дезинформационных материалов, связанных с планами командования ГСВГ по защите войск в случае применения войсками НАТО тактического ядерного оружия, оказались потраченными впустую. Канавин никак не среагировал на «разглашение» сведений агентом Блиновым. Недоумение вызывала и его пассивная позиция при формировании группы для поездки в Западный Берлин. Ожидания контрразведчиков, что Кана-вин будет стремиться попасть в нее, чтобы затем выйти на связь со своим куратором из ЦРУ, не оправдались. Более того, он пытался уклониться от поездки в Западный Берлин.