Отягощенные злом - Александр Афанасьев

Правый борт доложил о двух пусках — и Грибоедов ушел обратно, открывая огонь из носового орудия и давая возможность поработать левому борту, который пока что экономил боеприпасы. Десант продвигался вниз, кто-то додумался зажечь зеленый дым и нести его, таким образом отмечая свое местоположение для вертолета и давая возможность работать в опасной близости. Вертолет просто сбить, если командир расслабился, потерял бдительность, не ожидает опасности. Если же опасность ожидаема — любого врага встретит настоящий еж, ощетинившийся огненными иглами со всех направлений.

Десант дошел до цели — и через пару минут зеленый дым пошел в обратную сторону: теперь надо было прикрывать отступление до точки экс-фильтрации и лететь домой. Топлива оставалось немного, но достаточно, чтобы долететь до базы, где их, вне всякого сомнения, ждет разбирательство и отстранение от полетов. Но это не важно, важно — что все будут дома. Когда на одной чаше весов неприятности по службе, а на другой человеческие жизни, никто, кроме трусов и подонков, не сомневается в выборе…

Неприятности начались на развороте. Кто-то удачливый — или меткий, а метких людей в горах всегда много — достал пулеметчика с правого борта. Один борт оказался не прикрытым ни огнем, ни наблюдением — и у Грибоедова не было ни одного свободного человека, чтобы поставить к пулемету: десант был на земле. Он принял решение продолжить заход, тем более что до площадки совсем немного осталось, а там…

Взрыв гранаты в кабине был почти неощутим сначала, но вдруг начали загораться одна за другой красные лампочки, а усилие на педалях возросло настолько сильно и быстро, что пилот чуть не потерял управление.

— Доклад!

— Попадание! Гидросистема!

— Шунтируй! Переходи на дубль!

Грибоедов уже не справлялся с управлением — вертолет начало разворачивать. Не слушались ни ручка, ни педали, чтобы выжать их, надо было быть великаном.

— Что с дублем?!

— Отказала!

Из пилотской кабины были видны вспышки выстрелов на земле. И Грибоедов принял решение — он просто убрал мощность с турбин.

Вертолет камнем рухнул на склон с нескольких метров…

Постепенно вся группа собралась, усиливая огонь на нижних террасах. По команде открыли огонь на подавление, а трое кинулись вниз. Двое взвалили на себя раненых, третий прикрывал огнем ручного пулемета. И обратно. Прикрытые огнем пулемета под огнем моджахедов, понимающих, что добыча уходит. Впрочем, и сами моджахеды не проявляли излишнего рвения — черные чалмы были перебиты все или почти все, а местные просто обозначали свою активность, чтобы потом не отвечать перед исламским судом, что не вышли на пути Аллаха. Активно постреливали со стороны населенного пункта, но дальность была большая, так что такой обстрел больше нервировал, чем представлял опасность.

Вертолет уже шел над гребнем, готовясь подобрать спасенных и спасающихся, когда из-под земли, как сурок из норы, показался безбородый пацан с черной чалмой смертника и трубой реактивного гранатомета на плече — и то, что до сих пор шло относительно хорошо, в один миг стало очень и очень плохо…

Кто-то выстрелил… может, даже несколько человек… и попали, но смертник успел выстрелить. И граната попала не в десантный отсек, не в кабину, даже не в хвостовой ротор — она попала как раз в то самое место, единственное на вертолете, где пересекаются контуры основной и дублирующей гидросистемы…

Ракета взорвалась.

У вертолетчиков есть такой прием: в случае поражения ПЗРК, если повреждение достаточно тяжелое для продолжения полета, максимально быстро убрать с турбин мощность и посадить вертолет там, где придется. Дело в том, что разрушенная взрывом турбина идет вразнос, разлетающиеся осколки вызывают новые повреждения и пожары, но какое-то время, буквально пара минут, у пилота есть. И если он не растеряется, то может посадить борт относительно целым и сохранить жизни и себе, и пассажирам. Конечно, все зависит и от удачи, но без удачи никто не летает…

Здесь получилось нечто подобное.

Вертолет ударился о склон, но высота, с которой он падал, была мизерной. Кроме того, Грибоедову удалось и сохранить хвост, и не допустить удара лопастей о землю — фактически вертолет не упал, а сел, но сел очень жестко. Хвостовая аппарель была повреждена, хвостового стрелка выбросило при падении, но он остался жив, планер был тоже поврежден, но не критично. Серьезнее всего была повреждена пилотская кабина, оба пилота потеряли сознание…

Озверевшие десантники пристрелили смертника и начали бросать в кяриз гранаты. Затем бросились к вертолету занимать круговую оборону.

Известие о несанкционированном вылете достигло ушей командира базы, полковника со смешной фамилией Дартанянц и неофициальным прозвищем Коммодор,[54]не сразу: сначала решили разобраться сами. На всех частотах вызывали Грибоедова, грозя немыслимыми карами за отказ возвратиться, ведь попало бы всем. Затем разыскивали самого полковника и докладывали ему ситуацию. А полковник был армянином, пусть и московским, отреагировал соответствующе.

— Кто последним беседовал с ним? — спросил полковник, перед которым навытяжку стояли трое офицеров.

— Я, Ваше Превосходительство! — ответил Нессери.

— И что? Почему не остановили?

— Майор Грибоедов не доложил о своих намерениях.

— Еще бы он вам доложил! — заорал Дартанянц. — Голова надо думать, голова думать! Если он такой говорит, почему не сообщили мне, почему никому не сообщили?! Почему не отобрали у него вертолет, почему на холодную не посадили…

— За что? — возмутился один из офицеров.

— Всегда есть за что! Для профилактики.

В кармане у Нессери задрожал телефон, он ответил, не обращая внимания на командира.

— Нессери! Вы меня слушаете?

— Так точно!

От того, что говорили в трубку, начальник сектора оценки и анализа потемнел лицом.

— Господин полковник, докладываю. В районе населенного пункта Кара-Гай идет бой. Данные объективного контроля.

— Запрос есть?

— Никак нет.

— В чем дело, почему мне докладываете?

— Населенный пункт Кара-Гай — как раз на возможном маршруте майора Грибоедова, я докладывал вам о…

— Запрос есть?

— Никак нет.

— В таком случае это нас не касается.

Все поняли — Дартанянц обрекал мятежный экипаж вертолета на сражение без поддержки: сам создал проблему, сам ее и решай. Не все были с этим согласны…

Не работала рация. Вообще не достучаться ни до кого. Не было ни спутника, ни обычной связи — майор подозревал, что связь глушат. Но это была еще не самая большая проблема, самой большой проблемой было время. Они дрались в окружении уже пять с лишним часов — и до темноты было совсем недалеко. А количество боевиков только прибывало: за вертолет пятьсот тысяч рублей! По ним уже били два крупнокалиберных пулемета, подавить которые не было никакой возможности. Минометы еще не работали, но все впереди. Каждый знал, что будет по темноте. Сначала минометная атака: они просто подтащат минометы и расстреляют их с безопасной дистанции. А потом атака обкуренных моджахедов до рукопашной… если еще кто сможет в ней участвовать…