Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

— Мне кажется, зря едем, — заметил Мациевский, — заранее знаю все ответы. «Прилежная девочка, в школе училась хорошо, со шпаной не путалась.

Кристина покачала головой.

— Кто-то должен знать о том, с кем они общались, — сказала она, — ну или куда ходили.

— Но вряд ли они об этом предкам рассказывали, — возразил Мациевский, — если мужчина был взрослый.

— Родители родителям рознь, знаешь ли, — заметила Левонова, — они же могли рассказывать об интересном знакомстве или дополнительных занятиях. В любом случае, чтобы найти убийцу, надо составить портрет жертвы, а кто его лучше даст, как не родители.

— По тебе сразу видно, что ты из хорошей семьи, — усмехнулся Мациевский.

Лицо Кристины накрыла легкая тень, однако девушка тут же скинула её.

— Мы пришли, — сказала она, не вступая более в дискуссии, указав на одноэтажный домик из «вагонки», когда-то модной ещё в старое советское время.

Девушка вытянула вперед руку и постучала в щитовую дверь.

— Кто? — раздался жесткий женский голос. Кристина аж подскочила.

— Мы из милиции, — сказал Мациевский, — откройте, пожалуйста.

— Не заперто, — нелюбезно ответили из-за забора. Кристина толкнула дверь и обомлела — перед ней стояла женщина лет пятидесяти с автоматом Калашникова наперевес.

— А ну пошли вон отсюда! — закричала женщина. — И передайте своим хозяевам: убью каждого, кто переступит порог моего дома!

Дело принимает интересный оборот, решила Кристина. Стоявший рядом с ней Мациевский двинулся вперед, чтобы обезвредить развоевавшуюся даму, но Левонова жестом головы показала не двигаться. Такие проблемы нужно было решать миром.

— Успокойтесь, — сказала девушка, выставляя вперед руки, — нас никто не посылал.

— Знаю я вас, — прорычала женщина, — всё шатаетесь! Чего тебе надо-то? Дочь у меня отняли, еще что хотите забрать?

— Мы у вас ничего не хотим забрать, — ровно сказала Кристина, — мы расследуем убийство вашей дочери.

Женщина чуть опустила автомат.

— Спохватились, — воскликнула она, — раньше работать надо было! Теперь-то уж поздно, — она помолчала, — ладно, проходите.

Не опуская «Калашников», женщина впустила их в дом и, проведя в небольшую гостиную, жестом показала на потрепанный диван, из которого торчали ржавые пружины.

— Садитесь, — жестко бросила женщина.

Кристина осторожно присела на диван и гримасой показала сделать то же и Мациевскому, тот нехотя сел.

— Мы пришли… — начала Левонова.

— Руку покажи! — скомандовала женщина.

— Не поняла, — сказала Кристина.

— Чего непонятного, — рыкнула женщина, — покажи мне свою правую руку!

Кристина решила, что лучше не спорить и спокойно протянула руку. И тут же женщина, грубо схватив Левонову за запястье, вывернула его почти что в неестественное положение и резко задрала рукав блузона. Левонова вновь показала Мациевскому сидеть тихо.

Увидев голое запястье, женщина испуганно оттолкнула руку и заплакала.

— Прости меня, дуру этакую, — сказала она, — я же думала, что ты из этих…

— Из кого? — не поняла Кристина.

— Из этой шайки, которая мою дочь убила, — сообщила женщина.

Левонова и Мациевский переглянулись.

— Вы знаете, кто убил вашу дочь? — спросил Анатоль.

Женщина опустила автомат и села на покосившийся от времени деревянный стул.

— Знаю, — сказала она, — эта шайка, они называют себя организация «SIGMA».

— «SIGMA», — повторила название Кристина, — похоже на какую-то аббревиатуру.

Женщина фыркнула.

— Не знаю на что похоже, это бандиты и больше никто.

— А что их связывает с вашей дочерью? — спросила Кристина.

Женщина вздохнула.

— Я Дашу воспитывала одна. Она была такой беспроблемной девочкой. Училась всегда хорошо, всегда звонила, когда задерживалась у подруг, а вот недавно, гдето с месяц назад, её как будто подменили, злая стала, всё время грубит, а ночью к двери её подойдешь, плачет, а мне ни слова.

— Но вы предполагали, почему случилась такая перемена? — спросил Мациевский.

— Парень у неё появился какой-то, — сказала женщина, — ей каждую неделю курьер свежие цветы и конфеты привозил, а ещё подарки дорогие, это в нашу-то глушь.

— И кто он, она не говорила, — догадалась Кристина.

— Говорила, что одноклассник, — женщина махнула рукой, — да какое там, что я этих одноклассников не знаю, они так ухаживать не умеют. Это был взрослый мужчина.

Кристина пожала плечами.

— Многие девочки сейчас влюбляются во взрослых мужчин, — заметила она.

— Да я поначалу-то тоже не обращала внимания, — сказала женщина, — и там прилично всё было, а потом она всё ночью стала пропадать. Я её спрашиваю, где была. Она в крик, мол, не твое дело, а она сроду так себя не вела.

— И сколько её эта странность продолжалась? — спросила Кристина.

— Да недели две, — сказала женщина, — а вот один раз, прямо перед тем, как она пропала. Она ночью прибежала вся в слезах и умоляла меня, чтобы я никуда её не отпускала от себя. Что-то говорила про то, что её похитить хотят, в Швейцарию увезти, в какой-то сумасшедший дом.

— Клинику, — догадалась Кристина.

— Да, — кивнула женщина, — клинику, она очень спутано говорила, а потом в дверь постучали и на пороге девица стоит, лица не разглядеть, капюшон надвинут, а голос, как у приведения. И сказала мне, позови дочь. Я ни в какую, говорю, нет её.

— А она?

— Засмеялась, — сказала женщина, — оттолкнула меня и в комнату к Даше. О чём там говорили они, не знаю, только вышла моя дочка и как овечка за ней пошла. — Женщина тяжело вздохнула. — Я почему тебя попросила руку показать. У девицы у этой татуировка была: черная пика, ну как в картах, и надпись на латыни большими буквами «SIGMA». Я ж тебя за неё приняла.

— А ваша дочь ничего не упоминала про эту… организацию?

— Нет, — сказала женщина, — только когда уходила, посмотрела на меня… как будто в последний раз, и ушла.

Кирсанова общалась с какой-то девицей. У неё был взрослый мужчина, и Терехина общалась со взрослым мужчиной, и тоже фигурирует девица. Обе девушки сначала пропадают, затем их убивают и обе собирались ехать в Швейцарию. Клиника, подумала Кристина, это та клиника, о которой говорила ей Ольга Касаткина? Если да, то появляется зыбкая, но связь между убийством девушек, гибелью Левицкого и всей этой историей с препаратами. Если представить, что в клинике занимались чем-то нечистым, то известие о такой деятельности могло бы серьезно испортить жизнь Тополевичу, а на кону избирательная компания. В конце концов, людей и за меньшее убивали. Но чем таким занимались в клинике, что это было так опасно, при этом могло тщательно скрываться от местной полиции? Кристина знала Швейцарию и знала хорошо. Что же такого делает Тополевич, что это можно скрыть? Вопрос.