Фанера над Парижем - Людмила Милевская

— Тома! — завопила я. — При чем здесь взятка, которую ты столет назад товароведу за гарнитур дала? И уж тем более я не хочу слышать проплешь Пупса. Коню ясно: гарнитур стареет, как и Пупс, как и ты, как и Роза сТосей, но речь не о том! Ты-то про Перцева говорила, так про него и продолжай!

— А что Перцев, — сникла Тамарка и, скучая, поведала:

— Перцев чуть было договор не подписал, но вдруг емупозвонили, он изменился в лице, гаркнул: «Не может быть!» — и срочно потребовалузнать адрес этой сестрицы.

— У кого потребовал? Какой сестрицы? — нервно облизываягубы, спросила я.

— А фиг его знает, у кого и какой, — рассердилась Тамарка. —Этого он не сказал, а, забыв про нас, вскочил и убежал. Мы с Пупсом вышли вприемную, Роза кинулась к нам с вопросами, ну тут-то Пупс ее на три буквы ипослал, вот же удолбище! Послал и сразу бежать. А я, как дура, в приемнойосталась с беспомощной Розой на руках. Слышишь, как заикается бедняжка.Интересно, это останется или пройдет? Знаешь, Розу это даже украшает. Появилсялегкий шарм.

С этой Тамаркой можно с ума сойти! Ишь как ее из стороны в сторонукидает: совсем нить беседы держать не умеет. И как только она руководит своейкомпанией? Хотя, что такое ее компания? Пожар в бардаке во время наводнения!

— Тома! — завопила я. — Притормози!

И вместо Томы это сделал ее водитель. Бедняга так резко влупилпо тормозам, что мы с Розой едва не вылетели через лобовое стекло. И это сзаднего сидения! Нет, он все же болван!

— Поезжай дальше, — приказала ему Тамарка и осудила меня:

— Мама, ты невозможная.

— Это ты невозможная! — рассердилась я. — Тут творятся такиедела, я второй раз на карниз лазила, а от тебя слова путного не могу добиться.Вот зачем, спрашивается, ты звонила мне? Беспокоила! Нигде от тебя спасениянет, достанешь даже на карнизе!

Тамарка тоже пришла в возмущение:

— Я зачем звонила? Какая же ты, Мама, неблагодарная! Да затем и звонила, чтобы сбагрить Розу тебе. Не могу же я весь день нянчиться сней, у меня компания, а тут ты со своим карнизом. Мама, ты невозможная! По мирускоро с вами пойду: не работаю, а только подруг обслуживаю.

И Тамарка неприлично выругалась, будто обслуживание подругне есть то самое приятное занятие, которому я предаюсь с радостью.

— Короче так, Мама, — с напором продолжила Тамарка, —высаживаю вас с Розой у твоего дома и еду работать. Столько дел! Столько дел! —ужаснулась она. — А я каких-то непутевых с карнизов снимаю.

И Тамарка снова начала ругаться, мне же было не до нее. Яторопливо набирала телефонный номер Маруси.

— Перцев тебе не звонил? — поинтересовалась я, как толькоуслышала ее голос.

— Кроме Лели, никто не звонил, — сообщила она.

— Это понятно, — отмахнулась я, ничуть не сомневаясь, чтокто-кто, а уж Леля-то обязательно будет пытать Марусю. — Кстати, что тыответила Леле?

— Все как ты приказала: что ездила в деревню всего один раз,а потому дорогу забыла. Леля очень просила вспомнить и обещала перезвонить.Вот, сижу, жду.

— Жди, — посоветовала я и отключилась. Признаться я была внедоумении — рушились все мои логические выводы, которые вроде бы уже нашлиподтверждение в Тамаркином рассказе о том, почему Пупс послал на три буквыРозу.

Бедная Роза!

Но не о ней речь.

Как-то слабо развиваются события. О чем думает этот Перцев?Кто так дела делает?

В общем-то, я и не ожидала, что Перцев сам Марусе позвонит.Абсолютно очевидно, что он не в состоянии самолично прослушивать квартируТурянского, и тем более круглосуточно. Скорей всего этим занимается егосообщник, он-то Перцеву про сестрицу бабы Раи и сообщил, но почему тогда Марусюпытала только Леля? Перцев же тоже должен что-то предпринять, хоть сам, хотьчерез сообщников. И куда он так поспешно укатил?

«Кстати, — подумала я, — забыла спросить у соседкиТурянского, с какой целью Перцев снимал квартиру. Наверняка он выдвинулкакую-то версию».

Прямо посреди этих размышлений Тамарка и высадила нас сРозой у моего подъезда.

— Все, Мама, пиши письма, — глумливо воскликнула она иукатила.

* * *

Я и Роза вошли в мою пустую квартиру, и, не тратя временидаром, сразу же каждая занялась своим делом. Убитая горем Роза рухнула на дивани залилась слезами, что-то вяло бормоча о разводе. Пока она рыдала, вспоминаятри буквы, я громогласно ломала голову, пытаясь постигнуть, какой черт понесменя на карниз. Теперь уже я склонялась к мысли, что и в прошлый раз на карнизвлезла сама.

Услышав эту версию, Роза даже бросила заливаться слезами изаикаться, а с вполне сносной дикцией спросила:

— А как же ты попала туда?

— Из окна, что на лестничной площадке, раз все жильцы хоромутверждают, что к ним я не заходила. Из окна, черт побери, как бы далеко оттого места, где я стояла, оно ни было.

— Это невероятно, — прошептала Роза и тут же опровергласебя. — Есть такое психотропное вещество, — сказала она, — под воздействиемкоторого в человеке открываются удивительные способности. Эти способности какбы дремлют до приема вещества, даже более, человек думает, что они полностью унего отсутствуют, и боится всего, а потом вдруг осознает и перестает бояться, ато, что дремало в нем, оживает, и он, этот человек, под воздействием этоговещества такие кунштюки выделывает, что только держись, хотя врачи ждут от негодругого. Да, это было на практике, — заключила она и задумалась.

Согласна, Роза не Цицерон, порой даже совсем не оратор, но яее сразу поняла, а потому закричала:

— Правильно! Так было и со мной! Всю жизнь высоты боялась,но вдруг оказалось, что только думала так, а на самом-то деле к ним лишь, квершинам и стремлюсь. Как я раньше не догадалась, что создана исключительно длявершин!

— Что и выяснилось столь причудливым образом, — подтвердилаРоза. — Думаю, здесь не обошлось без психотропного вещества.

— Вот только как это вещество в меня попало? И какогоэффекта добивался тот, кто меня им кормил?

— На вкус вещество сладкое и сильно действует в такой малойдозе, что хватит и нескольких пылинок, чтобы ты сошла с ума, — пояснила Роза.

— Хочешь сказать, что кто-то собрался свести меня с ума? —испугалась я. Роза пришла в недоумение.

— Разве что кто-то нашел тебя недостаточно странной, —пожимая плечами, предположила она.

И тут меня озарило!

Кстати, что-то давно не озаряло, но зато как на этот разозарило!