Фанера над Парижем - Людмила Милевская

— Ладно, — сжалилась я, — чем смогу, помогу. Вы под честноеслово договор с Перцевым заключили? — спросила я, заранее зная, что вопросриторический.

Эта женщина о честном слове и не слыхивала, а потому исвоего не имеет, и чужому не верит.

— Через риэлтеров заключен договор, — всхлипывая, сообщилаона. — Но я храню его в сейфе, а сейф на работе, в офисе.

— Давайте договор мне и считайте, что вам повезло, —ответила я.

— Придется ехать ко мне в офис, — пробурчала она, заливаясьслезами.

И мы поехали. Двадцать минут спустя я держала в руках этотдоговор и была довольна.

Расставшись с соседкой Турянского, я вернулась в свойавтомобиль и сразу же позвонила ей на сотовый, заранее зная, что он будетзанят. Однако, к удивлению моему, номер не был занят, и я услышала каркающий голосэтой неприятной особы:

— Да, алло!

Разговаривать с ней у меня не было никакого желания, поэтомуя отключилась и набрала ее рабочий номер, благо, консьержка снабдила меня и им.И рабочий номер не был занят, хотя, по моему разумению, бедолага должна была быспешно звонить Перцеву и высказывать ему все, что она о нем думает. Итемперамент, и ее воспитание очень к таким поступкам располагали. Но она незвонила.

«В чем же дело?» — опешила я, полагая, что раз не звонит,значит, отправится к Перцеву самолично.

Но и этого не произошло. Минут сорок я любовалась на дверь,из которой должна была бы выбежать соседка Турянского, но она не выбегала.

В конце концов нервы мои не выдержали, и я вернулась в офис.Каково же было мое изумление, когда я увидела эту никудышную бабенку заработой. Она сидела спокойная и довольная, что-то жевала и подсчитывала накалькуляторе какие-то суммы, записывая результаты в толстый журнал.

— В чем дело? — увидев меня, грубо спросила она. — Вы что-тозабыли?

— Нет, — ответила я и в задумчивости покинула ее офис.

Я отправилась к Леле. Во-первых, мне хотелось ее успокоить инамеком предупредить об опасности. Во-вторых, мне просто хотелось ее видеть — ясоскучилась, такое часто со мной бывает.

Леля…

Леля сильно сдала. Прошедшая ночь отразилась на ее внешностисамым пагубным образом. Бедняжка была бледна, темные тени еще отчетливее леглиу глаз, губы нервно подрагивали, в квартире стоял запах лекарств.

— Что случилось? — спросила я, поражаясь глупости своеговопроса.

— Я сама не своя, сама не своя, — пролепетала Леля изалилась слезами.

«Сама не своя, — подумала я, — еще бы! У кого нервывыдержат?»

— Господи, как это исправить? Как? Как? — приговаривалаЛеля.

«Еще немного, и я не устою: выложу ей все подчистую», —подумала я, из последних сил держа себя в рамках обещанного.

Только я так подумала, как зазвонил телефон. Я стояла рядомс телефонным столиком, а потому сняла трубку и услышала:

— Сто тысяч, или узнают все.

Приятный мужской голос, да и сумма невелика, учитываявозможности Турянского, однако что сделалось с Лелей. Она подскочила ко мне,выхватила трубку и закричала:

— Заткнись, ублюдок! Сказала же, завтра, завтра заплачу!

Бедняжка просто кипела.

— Леля! — воскликнула я. — Никому не вздумай платить! И чтодолжны все узнать?

— Отстань от меня! — закричала она. — Сама знаю, что мнеделать! И не пытай меня!

— Девочка, успокойся, — начала я, но бедная Леля уже неслушала. Она металась, она рыдала, она действительно была сама не своя.

— Где он? Где? — кричала она с таким отчаянием, словно речьшла о ее собственной жизни, а не о каком-то там муже.

Видит бог, я крепилась, но не могу же я позволить Лелесовершить глупость. Деньги, конечно, не мои, а Турянского, но…

«Кстати, это мысль, — осенило меня. — Почему бы непопробовать? Раз Перцев в данный момент слушает уже и меня, надо этимвоспользоваться».

Короче, я, не моргнув глазом, выложила Леле все, что знала.Леля поглощала информацию, светлея лицом. Думаю, с Перцевым происходилообратное.

— Значит, Сашенька жив, — переспросила Леля, облегченновздыхая.

— Жив и абсолютно здоров, — заверила я ее. Раз десять оназаставила меня повторить эту новость, а потом потребовала отвезти ее в деревнюк сестрице бабы Раи.

— Леля, это невозможно, — рассердилась я. — Потерпи немного,ты не ребенок. Первым делом надо Перцева на крючок посадить, а потом уже всеостальное.

— Не могу я ждать, когда ты его на крючок посадишь, да иневозможно это! — закричала Леля.

— Возможно, еще как возможно, — заверила я. — Прямо сейчасон и заглатывает наживку.

Само собой имелось в виду, что с помощью «жучков» он слышитмои слова и правильно их поймет. Что захочется сделать Перцеву в первуюочередь?

Конечно же, схватить Турянского.

А где Турянский?

У сестрицы бабы Раи.

А кто из моих подруг знает, где проживает эта сестрица?

Только Маруся. (Если честно, не знает и она.)

Я на всякий случай, стараясь держаться поближе к «жучкам»,еще раз пять повторила Леле о местонахождении ее мужа, раз десять напомнив, чтосестрица бабы Раи живет в деревне.

— В какой деревне? Название у нее есть? — наконецзаинтересовалась и Леля, не говоря уже о Перцеве.

Думаю, он просто до смерти уже хотел это знать.

— Только я и мой муж бывали у сестрицы бабы Раи, — сказалая, — тебе же, Леля, там бывать совсем не обязательно.

— Думаешь, я к Сашеньке тут же и помчусь, обманув тебя?

— Прости, но именно так я и думаю.

— И напрасно, — обиделась Леля. — Просто я волнуюсь, надежноли вы спрятали его. Эта баба Рая всем известна своим длиннющим языком. Боюсь,каждая собака знает, где живет ее сестрица.

Мне стало смешно. Полагать такое может только тот, ктосовсем не знает нашу бабу Раю. Развращенная столичной жизнью, она смертельнобоится обнажать свои корни. Баба Рая перед своими подругами, игнорируя свойубийственный «акцент», героически строит из себя столичную штучку и под самымистрашными пытками никогда не сознается, что ее сестра живет в деревне, где нетак давно проживала и сама баба Рая.

— А вот и нет, — сообщила я, — деревня, в которой живетсестра бабы Раи — тайна за семью печатями. Только я, мой муж и Маруся знают обэтом. Кстати, Маруся знает лишь дорогу туда, поскольку всего один раз возилабабу Раю к сестрице.