Пропавшая икона - Уильям Райан

— Ну же, Алексей Дмитриевич, не надо себя жалеть. Могло быть и хуже — вспомните хотя бы беднягу Ларинина. Я видел его автомобиль, сплющенный двумя грузовиками, как блин. Ларинина пришлось вытаскивать из машины по кусочкам… Но если и Ларинина вам не жаль, то пожалейте товарища Морозова. Бедный Павел Тимофеевич оплакивает «форд», как родного сына. Да, не повезло Ларинину: только он оказался на пике карьеры, как его жизнь оборвалась. Теперь о нем скорбят коллеги.

— Правда? — переспросил Королев, не веря своим ушам. — Прямо-таки скорбят?

— Ну, не совсем. — На лице Семенова промелькнула издевательская улыбка. Затем оно снова стало серьезным. — Как по мне, я благодарен Ларинину, что он забрал машину. Возможно, у него отказали тормоза или лопнула шина. Что бы там ни произошло, это случилось с ним, а не с нами. В этой связи я вспоминаю о нем с благодарностью. Ладно, больше не будем об этом. — Семенов поправил манжеты рубашки так, чтобы они торчали из-под плаща. — Конечно, это печально, что Ларинин попал между двумя грузовиками… — добавил он минуту спустя.

— Да уж, — сказал Королев равнодушно.

Семенов вопросительно взглянул на него.

— Но лучше он, чем мы, правда?

Королев внимательно посмотрел на лейтенанта и понял, что он чего-то недоговаривает. Интересно, он действительно думает, что эта авария была несчастным случаем? Семенов перечислил возможные причины дорожного происшествия — отказавшие тормоза или пробитая шина, как будто пытался убедить себя, что все действительно произошло случайно. Хотя что сейчас гадать? Похоже, они по уши в дерьме, но нужно продолжать плыть.

Королев тяжело вздохнул.

— Несмотря на то что голова у меня как чугунная, не могу с тобой не согласиться, Ваня. Быть живым не так уж плохо. Какие еще новости для меня от товарища генерала?

— Для нас, — сказал Семенов с серьезным лицом. — У нас забирают это дело.

Капитан переваривал эту информацию достаточно долго, и все это время Семенов наблюдал за ним.

— Его отдали кому-то еще? — наконец спросил Королев скорее для того, чтобы нарушить тишину.

— Пауничеву. В понедельник утром нам дадут другое дело. Сказали, что это из-за вашей травмы. Они не хотят, чтобы расследование останавливалось. Сегодня утром он забрал у меня папку с делом и все отчеты.

— Кто? — спросил Королев, чувствуя, что никак не может собраться. Кровь прилила к голове, и ему с трудом удавалось справляться с волнением.

— Товарищ Пауничев. Это был приказ, Алексей Дмитриевич. Я ничего не мог с этим поделать. А еще генерал велел мне помалкивать о второй американке. Если поступит запрос на ее поиски, он примет решение, как поступать.

— Тебе разрешили сообщить Пауничеву что-нибудь? О том, что Смитсон была монахиней? О данных, полученных от Шварца? О Грегорине?

Семенов отрицательно покачал головой, и Королев ударил кулаком по колену.

— Неужели Попов действительно приказал тебе ничего не говорить Пауничеву? Как он это сказал? Повтори, что именно он говорил.

— Он сказал, что вся информация, полученная от полковника Грегорина, — это государственная тайна. Мы не должны выдавать ее никому — только если нам разрешат. Попов сказал, что я не должен разглашать эту информацию. Следовательно, я не передал ее Пауничеву.

— И даже то, что мне сказал Шварц?

— Да. Нас убрали с этого дела, Алексей Дмитриевич. Я думал, вы обрадуетесь.

Королев откинулся на спинку стула и посмотрел на потолок. В углу комнаты висела паутина, в центре которой сидел паук. Наверное, он тоже смотрит на него и думает, что надо бы сплести паутину побольше. Королева охватил смех.

— Да, ты прав. Мы должны радоваться. А Пауничев найдет человека, на которого повесят убийство в церкви. Нужно же как-то закрыть дело, для статистики.

Семенов смотрел на Королева так, будто тот позволил себе неприличный жест в публичном месте. Королев легонько шлепнул себя по лбу.

— Извини, Ваня. У меня еще голова не прошла. Наверное, я сейчас не в том настроении, чтобы воспринимать новости.

— Не извиняйтесь, Алексей Дмитриевич. Вот почему вас считают хорошим следователем, ну, другие следователи. Они говорят, что вы к каждому делу подходите так, будто жертвой в нем стала ваша матушка. Но если позволите мне дать совет, вам нужно быть тверже, товарищ. Пути партии не всегда понятны таким простым людям, как мы. За партией надо просто идти.

— Кому? Сталину?

— Нет, товарищ. Вам.

Королев горько улыбнулся. Дело осталось в прошлом, и уже ничего с этим не поделаешь.

Они выпили по чашке чаю, и неприятные мысли немного отступили. Они переключились на другие темы. Семенов ходил с друзьями в парк культуры и отдыха и поднялся там на вышку для прыжков с парашютом. Всего за несколько копеек его привязали к канатам, и он спрыгнул вниз, как настоящий парашютист. Правда, сокрушался Семенов, парашют от дождя и снега был грязным. В такую погоду в Москве все становилось грязным.

Какое-то время они сидели в тишине, прислушиваясь к грохоту военных грузовиков, которые переезжали по улице к Воронцову Полю, где должны были продолжаться учения. Семенов поерзал на стуле.

— У меня для вас еще одна новость, — сказал он. — Сегодня вечером состоится собрание, и генерал приказал вам не приходить.

От этих слов Королева охватило неприятное чувство.

— Как думаешь, что там будет? — спросил он каким-то чужим голосом.

— Сложно сказать. Генерала все уважают, но Менделеев стал темным пятном на репутации отдела, а бдительность сегодня — любимое слово. И хотя я не очень понимаю в этих делах, мне кажется, активисты боятся, что ситуация выходит из-под контроля. Все были потрясены случаем с Андроповым. С другой стороны, пока не заметно никакого внешнего давления, поэтому, думаю, в этот раз все обойдется публичной самокритикой. Никаких Менделеевых больше не будет, так что все наладится.

Королев слушал его и удивлялся. Лейтенант рассуждал как человек, лет на пять повзрослевший. Даже его голос звучал на октаву ниже. Королев знал, что Семенов был комсомольским активистом, но информация, которую он только что озвучил, явно шла из какого-то высокого источника. И говорил он ясно и уверенно. Королев никогда особо не прислушивался к словам Семенова, но сейчас отметил для себя, что этот молодой человек явно не так уж несведущ в делах партии.

— А ты? Ты пойдешь?

— Да. Как представитель комсомола. Меня назначили вчера. Я поддержу генерала, если потребуется. Обязательно. Но вы должны оставаться дома и отдыхать. Иначе завтра не сможете пойти на игру. — Семенов улыбнулся. — Все будет в порядке, Алексей Дмитриевич. Поверьте мне. В которому часу за вами зайти?

— Игра начинается в два.

— А что с американцем?

— Не вижу причин не взять его. У нас есть на это разрешение Грегорина. В конце концов, это наш долг — показать ему, насколько советский спорт превосходит капиталистический. Кстати, Бабель тоже будет. Завтра и развлечемся.