Испанская инквизиция - Виктория Холт

Эти новые законы бросали в дрожь и сильно тревожили мавров — перед ними стоял пример евреев. Поэтому они решили дать Карлу 80 000 дукатов за то, чтобы он отозвал свой указ. Теперь не было ни Торквемады, ни Хименеса, которые могли бы выразить презрение королю, и Карл принял деньги, приостановив действие указа. Однако был введен налог под названием «фарда», который нужно было платить за ношение мавританской одежды и за употребление арабского языка. Это принесло в казну 20 000 дукатов.

Но в городе была введена инквизиция, и первое в городе аутодафе состоялось в мае 1529 г. По этому случаю было произнесено воззвание, в котором говорилось о том, что глава святой инквизиции решил совершить акт веры во славу Иисуса Христа и Святой католической церкви для возвышения святой католической веры и искоренения ереси. Свидетельства того времени, сделанные неким церковным служителем и описанные в литературе по истории инквизиции, рассказывают, что набожное население Гранады слушало эту речь с напряженным вниманием и почтением и приветствовало ее с пламенным фанатизмом, причем в глазах людей было выражение нежности.

В тот печально знаменитый день народ находился в состоянии возбуждения. В воззвании был приведен список жертв.

Это были: один еретик, лицемерный богохульник; один подделыватель паспортов; три двоеженца; три ведьмы; тридцать три еврея, которые были крещены, но изобличены в исповедании иудаизма; двадцать две еврейки, обвиняемые в тех же грехах; два магометанина; семь изображений сбежавших иудаистов-мужчин; десять изображений сбежавших иудаисток-женщин; один портрет так же поступившего магометанина.

Это были раскаявшиеся, от которых потребовали, чтобы они примирились с церковью и претерпели кару — достаточно суровую, но все же смягченную (!) по сравнению со смертью на колу.

Между тем первые шесть евреев были подвергнуты казни, и народ Гранады впервые почувствовал запах горелого человеческого тела.

Из шестерых приговоренных к сожжению евреев было трое мужчин и три женщины. Пятеро из них потеряли сознание при виде вязанок хвороста и пламени, касавшегося их тел. Но был человек, который продержался до конца и страдал от ужасных мучений.

Это был Рафаэль Гомес. Летописец писал об этом храбром человеке: «Так умер этот несчастный еврей и, превратившись в пепел, увековечил свое имя в ту жуткую безмолвную ночь».

Это первое аутодафе интересно тем, что на нем было казнено всего два мусульманина и сожжено всего одно изображение представителя этой веры. Возможно, это было оттого, что им предъявляли меньше обвинений в совершении преступлений.

Гранадские мориски, полные тревоги, указывали на этот факт властям инквизиции, заявив, что у инквизиции так мало улик против морисков, что ей следовало бы покинуть их кварталы, население которых состояло почти целиком из крещеных мавров.

Это было неудачное предложение, поскольку служители инквизиции не собирались отступать. Они усердно добивались того, чтобы ступить на гранадскую землю, и хотели на ней остаться. Им было вовсе не сложно выдвинуть обвинения против марранов — так почему же они не могли обвинить морисков?

Мориски решили, как и марраны, предложить королю денежную сумму в качестве взятки ради того, чтобы они могли спокойно жить.

В период правления Карла они могли предотвратить беду подкупом, и, только когда сын Карла Филипп II взошел на престол, они столкнулись с главой государства, не поддающимся подкупу и еще более фанатичным приверженцем инквизиции, чем его бабушка Изабелла.

После восшествия на престол Филиппа среди морисков было много жертв инквизиции.

В то время как католическая церковь столь безуспешно сражалась за удержание господства на всех землях, в Европе для нее назревала большая угроза.

Несколькими годам раньше Мартин Лютер прикрепил свои знаменитые тезисы к двери Виттенбергской церкви, чем всколыхнул христианский мир, показав недовольство многих существовавшими церковными доктринами.

Некоторые считали, что инквизиция пытала и сжигала у столба протестантов. На самом же деле количество жертв среди протестантов было небольшим в сравнении с евреями и маврами. Сколько существовала инквизиция, столько от нее страдали евреи, но протестантизм существовал в Испании недолго и был устранен через сорок лет.

Реформация возникла предположительно в начале XVI в., примерно через сто лет после Собора в Констанце, положившего конец «Великому расколу» Западной церкви, избравшего папой Мартина V и вынесшего смертный приговор Гусу и Иерониму Пражскому. С XVI в. знания стали распространяться через печатное слово, и церковных деятелей больше не заключали в тюрьмы. Когда Рейхлин, Меланхтон и Эразм выпустили в свет свои труды, многим была дана пища для размышлений. Эразм был наиболее известен среди них, но не только он один подготовил человеческие умы к принятию Реформации.

Его сатира, направленная на высмеивание пороков духовенства, была весьма эффективной. Таким образом, можно утверждать, что он расчистил путь Мартину Лютеру.

Папа Лев X желал обогатиться и не нашел более оригинального способа, чем торговля индульгенциями. Он мог объявить, что желает использовать заработанные таким образом деньги для нужд церкви, например для войны с нехристями или для восстановления храма Св. Петра в Риме, но, получив деньги, использовал их совсем для других целей.

Папы, применявшие иногда в прежние времена бесчестные способы обогащения, в начале XVI в. уже не могли обманывать народ, ставший более просвещенным.

Сэр Томас Мор в «Утопии» и Эразм в «Христианском принце» осуждали несправедливое налогообложение. В «Похвале Глупости» Эразм так далеко зашел в осуждении преступных действий властей, что был вынужден просить извинений. Типичной чертой Эразма, имевшего робкий характер, было то, что он не был пламенным реформатором, как Мартин Лютер, а предпочитал оставаться в тени, указывая на пороки и побуждая других действовать. Он не подвергал критике торговлю индульгенциями и не оспаривал права папы. Однако он намекал на то, что люди, желавшие получить отпущение грехов, способствовали совершению преступлений.

Между тем свидетельства об отпущении грехов заставляли народ думать, что папе просто нужны были деньги, даже если они и требовались на священную войну, на постройку собора или на иную «благородную» цель.

Джон Тетцель, доминиканский монах, снискавший славу тем, что умным способом продавал индульгенции, был назначен папой Львом X сборщиком податей на собор Св. Петра. Карл V смог увеличить заем до 175 000 дукатов, который надеялся покрыть путем продажи своих территорий. Когда Тетцель с большой помпой въезжал со своими помощниками в города Германии, то посылал гонцов извещать о своем прибытии. Гонцы представали перед магистратом со словами: «Благодать Господня у ваших ворот».

Тут же звонили церковные колокола, и весь город, от высших церковных сановников до маленьких детей, шел приветствовать приезжих. Все несли свечи, и процессия шествовала до церкви.