Тёмных дел мастера. Книга четвёртая - Алексей Берсерк

— Однако мозги она размягчает исправно, — добавил к его словам не желавший униматься чёрный колдун.

— Фер… Нужно захват фнимание человек. Фокус фнимание. Повторение «фещания» для этого нужно. Каждый раз, когда человек… забыт слофо-о у фас в язык… подключат магия к «канал». Рекламен, — признался, скорее, сам себе Ральде и на секунду затих. — Фезде. И «запечатление» услуг банка на улица. Постоянно нофые предложения нужны… Фсе толко так работат сейчас. Нужно…сделат общестфо потребител. А для это нужно делатформа их жизн — толко ради денег. Чтобы если не отцы, то тогда их сын… сыны — их дети думат уже по другой система… А для этого нужно, чтобы-ы… чтобы болше част людей брат кредитен. Бедный людей. Потому что их много. И процентес долго. И те, кто искат их потом для нас отдат процентес и денги. Но так — ест пут для нофый жизн! Это — будущее для фсех. Это пут к сфобода. Можно очень много фсегокупит…

— Это путь к новому рабству. Как в эпоху Дигеора Второго, — твёрдым голосом произнес Альфред. — Да только в те времена, как мне говорил мой великий учитель, хотя бы умели признавать, кто раб, а кто господин. А ещё можно было всегда поднять восстание или попытаться сбежать, прикончив своего надсмотрщика, если удастся. Ну или хотя бы погибнуть за свободу в неравном бою. А теперь: кому нож к горлу приставлять, м-м? Ответь им, гилиец! Народ ждёт!

Однако уже весьма измученный перипетиями допроса на чужеземном языке гилиец больше не в состоянии был вникать в особенности мышления своего собеседника — явно лишившегося ума, но владеющего какой-то совершенно невозможной магией и потому представляющего исключительную опасность.

— Граде… Спасите, прошу… — молил он стоявших на другом краю ямы людей, совершенно позабыв о том, что все они принадлежали к числу тех, кто с самого начала бунтовал именно против таких социальных отношений, складывающихся в последние годы внутри Сентуса. И потому ответом Ральде с их стороны были лишь презрительные, надменные взгляды.

— Что ж, тогда я отвечу за тебя, раз ты не понимаешь, за что оказался в яме, — с усмешкой проговорил молодой колдун и плюнул на Ральде сверху вниз. — Как я уже сказал вначале, мне хочется побыть сегодня добрым. И поэтому, пока сюда не прибыла вторая волна королевских шавок, чтобы испортить этим честным людям всё веселье — вот держи!

И всего на одну краткую секунду упитанный иностранец увидел, как в воздухе блеснула яркая полоска стали. Затем она скользнула вниз, упав на грудь окровавленного бездыханного покойника, которого Ральде теперь даже почти жалел, поскольку ясно слышал от кого-то из ворвавшихся сюда соратников этого мертвеца, что их с сестрой они вовсе не собирались трогать.

— А сейчас представление! Деритесь! Кто первый прикончит другого — получит возможность остаться в этой яме до прихода ваших обожаемых властей, — яростно объявил Альфред. И затем более приглушённо добавил: — Или я сам поджарю обоих.

И всё же ни Ральде, ни Бесстиен поначалу совершенно не поняли его слов, списав это на разделявший их с сентусцем языковой барьер. Хотя на самом деле каждым из иностранцев практически одновременно завладел сильнейший подсознательный страх перед истинным значением угроз молодого бунтаря. Из-за чего их разум тотчас же и выставил необходимый заслон, принявший форму лингвистических противоречий, связанных с толкованием чужеродной речи. Правда, поскольку Бесстиен знала язык этой страны гораздо лучше своего брата, то её заслон рухнул первым.

— Вы серьёзно? — не выдержала черноволосая дама, стоявшая позади брата в несгибаемой позе чуть ли не всё то время, пока усатый гилиец унижался перед Альфредом почти на коленях.

— А то, сладкая. Серьёзней некуда, — проговорил молодой колдун с суровой интонацией. И демонстративно приподнял правую руку, которую внезапно объял появившийся из ниоткуда чёрно-бурый огонь.

— Проде, Бесс, проде…Эс нойс фандорт эрмене… — подал голос до сих пор ни в чём не уверенный Ральде при виде нового воплощения этой до чёртиков пугающей его силы. Но, чувствуя, как растёт напряжение между его сестрой и тем, кто вынуждал усатого гилийца пойти на немыслимые жертвы ради спасения своей жизни, он уже не мог отрицать неумолимого дыхания злого рока. Сегодня должна была состояться самая неоправданная потеря для всего их августейшего рода. И только его дипломатия ещё имела шанс хоть как-то поправить столь незавидное положение.

— Считаю до трёх, а потом начинаю медленно поджаривать вам пятки. Раз, два-а… — принялся с наслаждением проговаривать Альфред, и в лучах зачарованных кристаллов, освещавших помещение склада, его взгляд поблёскивал поистине бесовским огнём.

— Ладно, хорошо! — вскрикнул вдруг на удивление изменившимся голосом Ральде, осознав, что не сможет достаточно долго тянуть время, чтобы дождаться прибытия второго отряда правительственных агентов (если это и в правду были они, как утверждал их беспощадный палач). — Я готоф. Я!.. Убит меня фместо неё! А мой сестеростафит жизн. Как фы обещат сейчас сам!.. Фер?.. Давайт! Кане!

На секунду в окружавшем пространстве повисла почти абсолютная тишина. Расставив руки в стороны, усатый гилиец покорно склонил голову, ожидая, что его плеч вот-вот коснётся жгучее пламя.

Но боль вдруг пришла совсем не оттуда. Бедолага лишь рассеяно вывернул шею, когда в спину ему вонзилось острейшее недоумение, прорвавшееся сквозь молчание всех стоявших вокруг ямы людей. Равно как и сквозь молчание самого Альфреда.

— Эс дегройх ан фус. Хеллен ан глэде, Ралде, — ядовито прошептала брату на прощанье Бесстиен, намеренно разделяя слова, чтобы их смысл неминуемо осел в сознании Ральде, прежде чем оно окончательно погаснет. С большим трудом провернув застрявший у брата меж лопаток нож она пнула покосившееся тело острым каблуком под колено.

Но даже когда испускающий последние вздохи гилиец упал на устилавшие дно ямы трупы, сделав это на удивление покорно, его меркнущий взгляд по-прежнему выражал лишь полнейшее недоумение. Ведь за всю свою жизнь он ни разу не позволял себе поднять руку на сестру, уступая всем её желаниям, кроме разве что самых отвязных, как и подобало истинному аристократу Бэгрена, заботящемуся о чести семьи. Но Ральде знал, что это было во благо, поскольку однажды ему предстояло найти для Бесстиен подходящего супруга, так каких отец слишком рано покинул белый свет и теперь эту обязанность должен был унаследовать Ральде.

— Фот так… Наконец я свободна… — с громадным облегчением в голосе проронила Бесстиен. И ещё раз обратилась к Альфреду, сложив руки на груди в замок точно так же, как при самой первой их встрече:

— Я исполнила ваши услофия. Отныне моя жизнь в ваших руках… Если вы, конечно, не такой же консервативный выродок, каким с рождения являлся этот фус.

Но молодой колдун не спешил отвечать. Глядя ей сейчас в глаза, он понимал, что ему не остаётся ничего иного, кроме как разразиться про себя самым отборным матом, который он только знал. И продолжать вспоминать эти фразы без остановки, поскольку в глубине души строптивый бунтарь, как и все прочие, нисколько не ожидал такого поворота событий. Альфред до последнего надеялся, что ему не придётся выбирать между двумя столь далёкими полюсами, одним из которых была жажда обрести ещё больше могущества, а вторым — подсознательное стремление впасть в пучины обычного мужского безволия, причиной которого во все неисчислимые века оставалось лишь одно — действительно желаннаяженщина.