Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова

Вместо ответа Виттория схватила короткий и острый, словно бритва, ножик — такими лекари проводили операции, — и от всей души полоснула Деватона по руке.

— Проклятье! — выругался он и ошарашенно посмотрел на гацонку. — Что ты…

— Замолчи! Просто молчи и смотри.

«Что, черт возьми, происходит? Цайказия, говорите? Говорят, она вызывает ложные видения. Уж не застрял ли я в одном из них?»

Виттория села подле канцлера, стерла выступившую на месте пореза кровь полотенцем, плеснула на рану какую-то прозрачную жидкость и положила раненую руку себе на колени. Ее ладони были сухими и очень теплыми, почти горячими. Чем дольше она прижимала пальцы к ране, тем сильнее, как казалось Демосу, нагревалась рука.

— И что это?

— Помолчи, будь любезен, — шикнула Виттория.

Сердце Демоса ударило немногим более сотни раз, прежде чем женщина отпустила его руку.

— Ну а теперь смотри, — спокойно сказала она. — Только, пожалуйста, не кричи.

Деватон спешно ощупал место пореза.

«Не может быть…»

— Ничего не понимаю, — он удивленно уставился на гацонку. — Здесь только что была рана.

— Была.

— Как ты…

Виттория взглянула на него, как на идиота.

«Мертвые боги! Да она же… Дерьмо!»

— Так вот каким образом… — Демос замолчал, не решаясь даже произнести вслух предположение о колдовстве.

Виттория молча кивнула. Он видел, что сил говорить у нее не осталось — молодая женщина едва держалась на ногах. Усилие, приложенное для демонстрации ее возможностей, казалось, окончательно ее опустошило.

— Кто еще знает?

— Твоя эннийка, Лахель. Она мне помогала.

— Мы тебя не выдадим.

— Надеюсь. Ты хотел знать мою последнюю тайну — ты ее узнал, лорд Демос, — устало сказала Виттория и тяжело опустилась в кресло. — Больше у меня нет секретов.

«Все веселее и веселее. Нет, я знал, что она та еще стервозная ведьма, но не предполагал, что обзывательство окажется пророческим. И все же жаловаться грешно».

Деватон сдержанно кивнул:

— Спасибо.

Виттория торопливо выпила воды и снова оказалась на ногах, постаравшись принять бодрый вид. На ее лицо вернулась маска отрешенного высокомерия.

— И еще. Я вылечила не все — намеренно, чтобы не навлечь на себя подозрений. Когда в поместье узнали о случившемся, прислали лучших лекарей в приют. К этому моменту моя работа уже была закончена, и я могла бы сделать для вас больше, лорд Демос, но не хотела подвергать себя риску. Поэтому вашей светлости придется провести в постели неделю-другую.

«В этом даже есть определенное преимущество — хоть отдохну».

— Я хочу встать на ноги к свадьбе.

— Шанс есть. Только не перенапрягайтесь — рана может вскрыться в любой момент. Также я буду осматривать вас несколько раз в день.

— Как скажете, леди Виттория. Когда вы в последний раз спали?

— Нормально — в ночь накануне поездки в тот злосчастный приют. С тех пор я коротала время возле вашей постели, и прикорнуть мне удавалось редко. Но сейчас, когда итоги моей работы очевидны, я мечтаю о перине и подушке.

— Не смею задерживать. Вас не затруднит пригласить сюда Лахель?

Гацонка прикрыла глаза в знак согласия и поспешила оставить Демоса.

Отчет о событиях, произошедших во время его отсутствия, канцлер слушал в вполуха. Ослабевшего Деватона в этот момент занимали совершенно другие мысли.

«Как же забавно устроен мир… Интересно, что бы сказали напыщенные болваны из Малого совета, узнай они, что возводят на трон чету колдунов?»

Эллисдор.

Альдор бросил сердитый взгляд на статую Гилленая. Алтарь Святилища в Нижнем городе был устроен так, что серебряный диск, объятый мраморными ладонями каменного бога, отражал свет, лившийся из разноцветных окон.

Дым благовоний смешался с ароматами дамских духов и кислым запахом пота. Мелкие пылинки медленно парили в воздухе и, сверкая в лучах солнца, оседали на пол. Влиятельнейшие лица Хайлигланда заполонили весь церковный зал: рассаживались по скамьям, выглядывали с верхней галереи, прятались в нишах вместе с каменными изваяниями святых. И все они изнывали от жары — последней агонии короткого хайлигландского лета.

Альдор выносил это испытание стоя. Ноги ныли, суставы щелкали, колени подрагивали, умоляя о кратком отдыхе. Проклятая коронация лишила его последних сил, но Грегору эта жертва показалась недостаточной, и он назначил свадьбу друга на следующий же день.

Именно поэтому Альдор ден Граувер встречал в храме уже второе утро подряд.

За его спиной слышалось унылое завывание: хор пел гимны, сливавшиеся в единую монотонную песню. Тихо перешептывались главы знатных семейств, дамы размахивали изящными веерами и демонстрировали фамильные драгоценности. Юные девы краснели, прятали робкие улыбки и опускали глаза под красноречивыми взглядами холостых и женатых богачей.

Батильду Ульцфельдскую вел к алтарю сам Грегор. Теперь уже король, с ног до головы облаченный в белое, он являл собой воплощение строгости — шел меж рядов скамеек, устремив взгляд ярко-синих глаз прямо перед собой, на статую Гилленая и Альдора с братом Аристидом, ожидавших его в ногах каменного исполина. Царственный вид Грегора внушал благоговейный трепет: начищенные до зеркального блеска пуговицы дублета сияли, словно звезды; массивная цепь, тянувшаяся от одного плеча к другому, искрилась мириадами бликов. Фамильный меч из вагранийской стали с рукоятью, инкрустированной драгоценной костью, покачивался в такт шагам владельца.

Корона заслуживала особого внимания. Грегор пожелал выковать ее из меча поверженного в Гайльбро врага. Стальной обруч с редкими острыми зубцами, украшенный лишь одним прозрачным круглым камнем — и его тоже извлекли из меча рыцаря-капитана Ламмерта, — тускло поблескивал сквозь сизую дымку. К счастью для побежденного, ему не довелось увидеть, во что превратили его верное оружие. Брат Ламмерт скончался на следующий день после суда. Лекари утверждали, что у сурового вояки, не вынесшего позора, отказало сердце. Альдор же склонялся к тому, что несчастному помогли. Возможно, брат Аристид. Быть может, и сам Грегор — эрцканцлера бы это теперь не удивило.

Ибо с недавних пор он и вовсе перестал чему-либо удивляться.

Испуганное миловидное лицо Батильды практически сливалось с ее белым платьем, густо нарумяненные щеки резко контрастировали с восковой бледностью. Высокая прическа выгодно подчеркивала правильный овал лица, но неуместное обилие украшений — массивное колье, гроздья серег, кандалы браслетов, — лишь усугубляло и без того нелепый вид. Молодая наследница ступала медленно, покачиваясь из стороны в сторону: казалось, только крепкая хватка короля удерживала ее от неминуемого падения. Радости в вымученной улыбке Батильды Ульцфельдской было столько же, сколько щедрости у ростовщика. Словом, краше в гроб кладут.