Амфитрион - Дмитрий Дикий

А найти Заказчика между тем было сложно. Уже дважды Митя видел, как существа, обладавшие куда бо́льшими способностями к пространственному ориентированию, не могли напасть на его след ни в Москве, ни в Лондоне. Но ведь Алена как-то его отыскала? Значит, Заказчик, даже если и прятался от Раки с бандой, не скрывался от людей. И вот, пока Пётл спал, Митя сидел возле открытого пианино и думал. Играть он не умел – это было пианино матери, – но в последнее время открыл созерцание клавиатуры как средство, помогающее размышлять. Ему казалось, что клавиши сами уходят вниз на небольшую глубину, заставляя голову проигрывать мелодии.

Москва? Нет, что закончилось – закончилось, это ясно. Лондон? Вероятнее. И все же Митино чувство гармонии подсказывало ему несколько соображений о modus operandi Заказчика: было бы странно, если б он скрывался от лучников, катаясь из Москвы в Лондон и обратно. После нечаянной прогулки в голове принца Руни в царство гиптов Митя чувствовал: странный работодатель ни от кого не станет убегать, он просто сумеет сделать так, чтобы его не нашли. Придя к такому выводу, Митя заподозрил, что все усилия бесполезны, и какое-то время покатал эту мысль в уме.

«Нет, – сказал он сам себе через минуту. – Небесполезны. Он не станет бегать от тебя, как не стал избегать и Алены (тут Митя похолодел). Но избегать – одно, а перемещаться, занимаясь своими таинственными делами, – другое».

Тогда Митя закрыл глаза и расслабился: пусть голова сама ищет выход. Кто поможет найти человека, разрушившего его жизнь? МЧС? Развеселая девушка с флаерами, каких перед Новым годом стоит на улицах пол-Москвы? Журналистская информслужба? Хозяин «Jizни» Хорхе Кэндо? Ирландский фейри Брайан Фардарриг? Причастный тайн английский грузин Вахтанг Мегания? Или – ха-ха! – троица булочников? «Контакты» компании «Гнозис» в Лондоне были Мите известны, да только кто же из офисных рабов скажет, где их хозяин, если они даже не знают, кто он?

И вдруг, перебирая в голове все разноцветные события, связанные с фирмой «Гнозис», Митя вспомнил, что этот причудливый расклад начался с книжного магазина, где ему безвозмездно выдали «Самые полезные страницы». Логично было бы, конечно, если б и магазин в Последнем переулке существовал лишь для того, чтобы навести несчастного Митю на большой барьерный риф его жизни… Но для Мити этот магазин, как спасительный маяк, почему-то представился последней надеждой узнать что-то о Заказчике. Полученное накануне знание до такой степени подавило некогда светлый и радостный дух нашего героя, что лишь одна картина радовала его внутренний взор: Митя представлял себе, что стоит спиною к обрыву, за которым бушует слепой, соленый, темный океан, в руке у него пламенеющий меч, а перед ним – толпа бессмысленных людей. Правда, что с ними делать, он не знал.

И Митя, влекомый негодованием, разочарованием и еще каким-то удивительным чувством, которому не зря нет названия (ибо называть такие вещи – значит лишний раз рисковать вызывать их к жизни), помчался в приснопамятный переулок.

Вопреки ожиданиям магазин располагался на прежнем месте. С уверенностью смертника Митя вошел в знакомое нашему читателю полутемное помещение и уселся в кресло посередине (насколько он помнил, Оля Луковая заклиналась именно таким образом). «Ничего не произойдет, – говорил он себе. – Их тут уже нет. Собрали вещички и уехали. Что, фильмов не видел никогда? Не знаешь, как это происходит? В волшебные двери не входят два раза. Встань и…» Поток тревожных мыслей был прерван сухим кашлем, доносящимся откуда-то из темноты. Митя вскочил, и кашель тут же утих. На свет вышла прежняя женщина, только на сей раз на голове у нее красовалась черная шляпка, сплетенная из эфирного материала, название которого ничего не скажет среднестатистическому мужчине, а на лицо была опущена темная вуаль с мушками.

– Я ношиваю траур, – объявила она торжественно вместо приветствия.

Это было настолько неожиданно, что Митя опешил и сбился с мысли.

– Что? Как? Простите… но по кому?

– По Человек Песочному, – ответила дама с достоинством.

– Что же, он умер? – концентрация недобрых сюрреалистических происшествий приближалась к критической.

– Нет, – подумав, покачала головой О. Луковая. – Просто я это делаю.

– Но почему?! – вскричал Митя. – Зачем носить траур по живому человеку? – тут циничное начало, успевшее за время приключений вырасти в Мите в полноценное alter ego, подсказало ему: «Сейчас-то ты услышишь многозначительный и невнятный ответ!»

– Потому что я имею любовь траура, – сказала О. Луковая и подняла вуаль. – Вам объясняла ваша… девушка, кто я, Митя. Я Смерть. В чем же мне одеваться?

Митя некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Признаемся честно: в контексте всего происшедшего с ним встреча со Смертью казалась не невероятной, а скорее закономерной.

– Так мне что же, кажется все это? – спросил он глуповато.

– Не кажется, – заверила его О. Луковая. Глядя ей в лицо, Митя вдруг понял со всей определенностью, что его собеседница не лжет. When you see Death, you know it[59], – подумал он.

– Зачем вы пришли?

– Я хотел узнать у вас…

Тут Митя вновь остановился, поскольку не знал, как описать О. Луковой Заказчика.

– Я знаю, – кивнула Луковая. – Давайте теперь, ходите со мной.

И Митя, влекомый Смертью, вошел во тьму.

Они спустились по ступеням куда-то глубоко под землю и оказались в длинной галерее, обшитой широкими дубовыми панелями. На каждой панели висел портрет. Выражение лиц на всех портретах было странным: они глядели мрачно-весело, как будто смотрели на умирающих клоунов.

– Кто эти люди? – почему-то шепотом спросил Митя.

– They are those who defy me[60], – ответила г-жа Луковая по-английски.

– Так… он не один?

– Он один.

– Я не понимаю.

– Не переживайте – ответа не знает и он.

– Прошу вас, объясните мне.

– Есть одна бессмертная сущность только, – с этими словами г-жа Луковая взглянула на Митю, чтобы удостовериться, что он осознал, о какой сущности идет речь. – Она разделена между всеми, которые живут… в разных долях.

– Я по-прежнему не понимаю, – признался Митя.

– Это не странно. Именно поэтому у вас в спектакле та роль, что вы уже почти сыграли.

– Вы могли бы этого и не говорить. Мне и так очень тяжело.

– Вы не знаете, как это «тяжело». А тем более очень.

– Никогда не верил в осмысленность таких сентенций.

– Я Смерть, – сказала О. Луковая с некоторой обидой. – Я знаю много о сентенциях.

Митя улыбнулся с отчаянием человека, которого люди, которых он любил, обставили по всем фронтам. Понятно, что положение безвыходное. Понятно, что, как бы ни хотелось, нельзя просто всех убить и элегично уйти в закат.