Дорога мертвых - Иван Константинов

– Что с тобой? – Спросила девочка, заглядывая ему в лицо. – Тебе плохо?

– Нет. – Он почувствовал плечо монаха, на которое опирался, холод, и вкус металла на губах. – Это чья кровь?

– У тебя из носа. Ты кричал. Как будто что-то плохое приснилось. Разве Мечам снятся сны наяву?

– Только мне. Это называется транс. – Перед ним плыло ее лицо из видения, со шрамом, пересекающим левую бровь, и синей татуировкой на скуле и виске. – В нем я вижу будущее.

– Правда?

Он проигнорировал ее вопрос и повернул голову, отыскивая блуждающие огоньки орудийной платформы:

– Мы поедем по хайвею к Атланте. Вы тоже, вместе со мной.

– Зачем? – Спросил монах.

– Потому что нам по пути.

– Откуда ты знаешь?

Он криво улыбнулся монаху, такому спокойному и серьезному, словно не его только что держали в плену рейдеры, и била по голове лучшая наемница Атланты. Улыбнулся, чувствуя, что завидует свободной воле, отраженной в его пути.

– Я видел это, Кейн.

– И что же?

– Разрушение. Смерть. Ребекку Ли.

IV.

Руби не спал.

Мириам увидела это сразу. Свет пробивался узкой полоской из-под двери фургончика, еле заметный на верхней ступеньке в сером сиянии рассвета. Она постучала, три раза, сильно, и увидела, как изменились цвета циркача. Сосредоточенность сменилась недовольством, смешанным с удивлением.

Другие цвета, чуть слабее, вспыхнули рядом с ним – тревога и стыд, в равной степени.

Открывать дверь старый фокусник не торопился. Что-то проговорил, тихо, еле слышно, прошел в другой конец комнаты. Мириам следила за перемещением его цветов, начиная злиться.

Минуты через три дверь скрипнула, и в приоткрывшуюся щель высунулась его голова – осторожно, задев за выступ замка нимбом жестких серебристых волос.

– Что, замерзла? – Спросил он у Мириам после короткой, полной удивления, паузы, неверно истолковав ее позу: сложенные на груди руки и поднятые плечи.

– Нет. – Ответила она резко. – Можешь еще минуту за дверью постоять.

– Слух хороший? – Высказал предположение Руби, все так же держа дверь закрытой. – Невежливо, знаешь, стариков спящих беспокоить…

– Ты не спал. – Мириам взялась за край двери, и осторожно потянула на себя. – И ты не один… старик.

Дверь открылась почти наполовину. Руби, отчаянно цепляясь за ручку, чуть не выпал наружу, в последний момент догадавшись ее отпустить.

– С Арго тренируешься? – Проворчал он, и посторонился, позволяя ей войти. – Или это у меня уже кости не те…

Внутри трейлера пахло потом, кофе, и чем-то знакомым, сладковатым… Даже не видя цветов, Мириам по запаху благовоний уже смогла бы догадаться, кто прячется под одеялом на кровати под единственным окошком.

– Привет, Юко. – Сказала она. Руби обошел ее, и смел предметы, лежавшие на столике у входа, в ящик под ним. Мириам успела разглядеть что-то вроде бумажной книги, стило для письма, и маленький ножик.

– Йоко. – Одеяло шевельнулось, над его краем показалась черная прядь, и пара таких же черных миндалевидных глаз. – Йоко меня зовут.

Голос акробатки остался таким же мелодичным, но теперь в нем появилась легкая хрипотца, видимо, со сна.

– Нужно что? – Руби щелкнул выключателем светильника, висящего над столом, и трейлер погрузился в полумрак. – Ты же не из тех, кто посреди ночи погреться приходят.

– Нужны лекарства. У Суонк воспаление… похоже.

– Которая машину вашу вела? – С подозрением спросил Руби. – У нее еще на плече повязка…

– Да.

– Рана глубокая? – Руби отошел к стене, и свет снова зажегся, намного ярче, брызнув из зеркальных внутренностей шкафа, распахнувшегося перед кроватью. Глаза Йоко мигнули, и она опять скрылась под одеялом. Четыре металлических зеркала под разными углами отразили свет единственной белой лампочки, подобно прожектору. Между ними, на многочисленных крючках и подставках застыли, как показалось Мириам, части человеческих голов: носы, лбы с полосками волос, усы, наклеенные на выпуклые овалы из розового пластика, ленты волос, треугольники бород, и еще какие-то ошметки. Узкие полочки под зеркалами тоже не пустовали, занятые механическими предметами непонятного назначения – набором телескопических пружин, скелетиками конструкций из проволоки, пластинками телесного цвета, и парой ножей, торчащих из потертых ножен.

– Глубокая? – повторил вопрос Руби. Он повернул одно из зеркал, и теперь копошился в открывшихся за ним ящичках. – Резать будете?

– Нет. – Пришла в себя Мириам. – Только промыть. Нужно чем-то пропитать повязку, а потом еще сделать укол, от жара.

– У меня есть виски, но я тебе не дам. – Хмыкнул Руби. – Мне без него нельзя.

– Виски слишком больно. – Ответила Мириам, рассматривая развешанные в шкафчике вещи. Под пальцами Руби, в одном из ящичков, она заметила картриджи для игольника – небольшие, с синими полосками. Фокусник искоса глянул на нее:

– Тут раньше шкаф моей прежней жены был, много ее вещей. Иногда кому нужны, а у меня они в сохранности.

– А где она сама?

– Нет ее… уже года три как.

Йоко снова выглянула из-под одеяла, видимо, прислушиваясь. Мириам присела к ней, на край кровати:

– Извини.

– Ничего. Она знала, что так будет.

– Знала?

– Есть работы на помосте, что не только умения требуют, но и бесстрашия. Безбашенности то есть. – Руби извлек из кучи мелочей металлический цилиндрик, с палец размером, осмотрел, и бросил рядом с Мириам, на одеяло. – Воздушные акробаты, скажем. Все падают, рано или поздно. Если сами не уйдут, конечно. И такой это страшный звук, когда кто-то о землю бьется… каждый раз.

– Она была… акробаткой?

– Нет. Она была мастером зверей. Выступала с песчаными котами.

Йоко издала какой-то звук – кажется, присвистнула.

– Но у вас же нет… котов?

– С тех пор и нет. – Руби бросил ей плоский картридж с металлическими ампулами, и закрыл одну створку шкафа. – Возьми одну. Если жар не спадет через два часа, сделай еще укол. В той упаковке – тоже антибиотик, растворяется в воде. Только не забудь воду прокипятить, а то мало ли. Повязки тоже можно…

– Знаю. – Мириам засунула картридж за пояс. – Я быстро… и принесу обратно.

– Да и она сама знает, что к чему. Поможет тебе, если что.

– Почему ты так думаешь? – Удивилась Мириам.

Руби покосился на Йоко, и пожал плечами.

– Вижу. У нее говор ну совсем не фермерский, а рана… в очень удачном месте, знаешь. Да и слышал я, как она орала, там, за трейлерами.