Невидимый город - Моника Пиц

– У тебя пятнадцать минут, – сказал Ксавьер. – Этого должно хватить, чтобы сделать из тебя полного идиота. Пятнадцать минут. Ни секунды больше.

Данте бросился к мужчине на шею и поцеловал его в щетинистую щеку.

– Тебе не нужно меня благодарить, – сказал Ксавьер, хватаясь за спасительную дозу дезинфицирующего средства. – Все идет наперекосяк. У людей всегда все идет наперекосяк.

Что теперь? С жалким видом сидела Лина на скамье высоко на вершине Айхберга. В призрачно-черной ночи ярко освещенная гора вырисовывалась из темноты, словно припудренная белым кротовина. Со стоянки спортзала раздавался веселый смех. В группах люди устраивали катание на санках на холме, который, помимо места для зимних удовольствий, служил площадкой, с которой открывался романтический вид на весь город. Вдали шумело движение, красно-белые линии рассекали горизонт на неровные поля. На заводах Веннингера у реки первые петарды взлетели в ночное небо. Город был в новогодней лихорадке. Лина чувствовала себя одинокой и покинутой. Через несколько часов в очередной раз наступит 2007 год. Новый день, Новый год, старая жизнь без родителей. Несмотря на все усилия, ей до сих пор не удалось предупредить Рею и Томаса. Лина надеялась на подсказку, на какой-нибудь знак.

Вокруг нее бушевали веселые вечеринки. Группы сверстников в бледном голубоватом свете прожектора мчались на автомобильных шинах и полиэтиленовых пакетах вниз по склону. Одна парочка обжималась в снегу. Мысли Лины зацепились за таможенный мост. Перед ее внутренним взором в бесконечной петле проносились образы спасения пострадавшего автомобиля. Как и предсказывала Соня, жестокие сцены стояли перед ее глазами. Каждая неудачная попытка уберечь родителей от той участи продолжала бередить рану. Возможно, это было связано с тем, что она еще как следует не освоила игру со временем. Или какая-то высшая сила препятствовала прямому контакту с родителями? Дыши глубоко. Продолжай дышать. Просто дыши. С помощью нескольких простых расслабляющих упражнений, которые она выучила на гандболе, она попыталась успокоить свои трепещущие нервы. Она была слишком взволнована, чтобы попытаться снова. Одна-единственная ложная мысль превращала каждый прыжок сквозь время в опасный для жизни адский полет. Стоит один раз подумать о льве, и окажешься в цирке. По ту сторону решетки. Были ли путешественники во времени бессмертны?

– Ну? У тебя уже есть планы на Новый год? – спросил голос рядом с ней.

Возможно ли это? Неужели это он? Здесь? На горке? Сердце Лины на радостях совершило кульбит, когда она узнала Данте.

– Ничего конкретного, – честно призналась она. – Я еще не закончила свой список 2006 года. Этот год будет преследовать меня целую вечность.

Данте занял место рядом с ней на скамейке. На его руке светился хронометр. Тот, кто так ловко маневрировал по карьерной лестнице, как Данте, наверняка знал, каким искусным приемом можно предотвратить автокатастрофу.

Взгляд Данте был полон беспокойства. Наверное, ее старания были налицо. Она была грязной, потной и довольно несчастной.

– Что я делаю не так? – спросила она.

– Ты не можешь спасти своих родителей, – тихо сказал Данте. – Не таким образом.

– Кто это сказал? Хранительница времени? – отмахнулась Лина. – Которая в любом случае имеет зуб на мою мать.

Если Данте пришел, чтобы заставить ее вернуться назад, он может тут же исчезнуть. Ее воля к воплощению смелого плана в жизнь была несокрушима.

– Я так близко, – сказала Лина, изображая крошечное расстояние большим и указательным пальцами. – Я не сдамся.

– Путешествия во времени не для того, чтобы совершенствовать собственную жизнь, – предупредил Данте.

Его поучительный тон раздражал ее.

– Речь идет не обо мне. Речь идет о моих родителях, – сердито сказала Лина.

– Ты мне нравишься, Лина, – сказал Данте. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– А что может случиться? – сказала Лина. – Как путешественник во времени, я могу совершить тысячи ошибок. Я просто буду стараться до тех пор, пока это не сработает. Ведь нет ничего окончательного!

– Все не так просто, Лина.

– Я думала, ты хочешь мне помочь, – разочарованно сказала Лина.

– Я помогаю тебе. Больше, чем ты, вероятно, думаешь.

– Тогда помоги мне предотвратить аварию.

– Это не так просто, – повторил Данте.

– Может, просто еще никто не пробовал, – вызывающе сказала Лина. – В Средние века так же никто не считал возможным, чтобы люди летали на Марс и общались с помощью небольших устройств. А что такое автокатастрофа? Одной секунды достаточно, чтобы остановить ее.

Вместо ответа Данте снова посмотрел на свой хронометр.

– У меня нет времени на долгие объяснения, – сказал он. – Ты должна мне довериться. Возвращайся. Я научу тебя всему, что тебе нужно знать.

– Сделай это сейчас, – сказала Лина.

– Я не могу.

Снова ждать? Снова сидеть? Снова жить среди всех этих враждебных людей? Лина энергично покачала головой. Исходя из этого, она не была готова уступить.

– Ты не понимаешь, каково расти без родителей, – сказала она. – Это все равно что родиться с дырой в сердце.

– Я понимаю это гораздо лучше, чем ты думаешь, – очень тихо сказал Данте.

Лина удивленно посмотрела на него. Что, собственно, произошло с родителями Данте? И с родителями других путешественников во времени – Коко, например? Еще до того как она смогла озвучить эту мысль, ветер швырнул ей в лицо клочок бумаги. Гнев разрастался в ней, пока она не осознала, что это последний выпуск «Утра», который она пропустила. Вот оно! Это знак, которого она ждала. Почему она не подумала об этом раньше? Ей нужно научиться думать.

Последнее, в чем она сейчас нуждалась, так это чтобы кто-то объяснял ей, что она на неправильном пути. Когда дело касалось ее родителей, Данте был ничуть не лучше Сони, которая всегда представляла все в худшем свете и тем самым лишь навлекала беду. Для этой миссии ей нужно было избавиться от него. И она уже знала как.

Что она задумала? От Данте не ускользнула перемена настроения Лины.

Панически посмотрел он на хронометр. Прошло уже шесть минут. Ксавьер недвусмысленно дал ему понять, что если он не вернется вовремя, он сообщит, что хронометр украден.

– Я тебя прикрою, – объявил он. – Пятнадцать минут. Ни секунды больше.

Время ускользало от него.