Охота за лазером Третьего рейха - Петр Илюшкин

Дорофеев мгновенно делает шаг в сторону, уходя с линии атаки. И почти неуловимым движением рук «рисует» в воздухе окружность.

Майор, словно подчиняясь воздушным массам, возникшим от движения рук Дорофеева, падает на землю и крутится вокруг своей оси.

– Че это было?! – поднимается он. – Да я! Да я! Я – начальник Особого отдела 28-й армии! Ты понял, на кого руку поднял, скотина?!

– Вер мер махт хат, хат рехт! – говорит Ильин. – Это цитата из «Фауста» Иоганна Гете. Перевод: «В ком больше силы, тот и прав!» Солдат не виноват! Уж простите!

Подходит лейтенант-тыловик:

– Товарищ майор государственной безопасности, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?

– Разрешаю! – говорит Решетов и отходит, нервно выхватывая из серебряного портсигара папиросу.

– Товарищ старший лейтенант! – начинает тыловик.

– Уйди, Христа ради! Уйди, а то зашибу! Ты опять о своих бешеных лошадюгах! Уйди от греха подальше! – гневно говорит Ильин.

– Ну, товарищ старший лейтенант!

– Слушай, Монахов! Мы, конечно, конный взвод. Но необъезженных лошадей нам не впаришь! Они ж под седлом никогда не ходили! Ох, попадись ты Константину Иосифовичу Недорубову, моему земляку! Полный Георгиевский кавалер! Герой Гражданской и Первой мировой войн, награжден красными революционными шароварами! Сейчас он под Кущевкой воюет. Лучшие кони станицы – у него. Попробуй Недорубову твоих лошадюг впарить! Да он бы прибил тебя!

– Ну, товарищ старший лейтенант!

– Ты специально при начальнике Особого отдела подошел? Чтоб не зашибли тебя? Тогда вот что! Ягши! Беру твоих мустангов! Но одно «но»: если ты самолично их оседлаешь! Ну что, согласен?

– Да я ж никогда лошадей-то в городе не видел! Ну ладно, пойду доложу начальнику тыла!

Ильин идет к деревянному навесу у стены кремля.

Там группа солдат изучает миномет-лопату.

– Калибр – 37 миллиметров, – говорит пожилой преподаватель в звании майора. – Смотрите внимательно! Мину опускать осторожно, но быстро! Немца, может, не убьете, но раните. А вообще… Вообще… Ребята! Ну ее в баню, эту хреновину! В бою даже не думайте лезть к этому агрегату. Пока зарядите, немец из вас решето сделает! Лучшее средство – гранаты! Побольше гранат, и все, победа будет за вами!

В стороне, в тени кирпичной стены кремля, боец что-то мастерит.

– Что за чудо-юдо? – подходит к нему запыхавшийся солдат.

– Это лучше твоего бокса! – отвечает боец. – Метров за пятьдесят можно беззвучно снять часового! Разве тебя с твоим боксом фашист пустит на такое расстояние?

– Да ты шо? Поди, брешешь! – не верит тот.

– Эх, дярёвня! – усмехается боец. – Книжки надо было читать! В Англии такими арбалетами на войне людей убивали! Пробивает даже железные латы! Конечно, нам дали трех снайперов. Но они стрелять-то еще не научились. Толку от них нет!

Ильин смотрит на окно медсанбата. Оля как-то подозрительно резко оборвала разговор. И не появляется вновь!

Ильин командует:

– Продолжать тренировку! Я – в санбат, ногу свело!

Дорофеев улыбается. Знает, какую такую ногу свело у командира. Сегодня командир полка подписал рапорт Ильина с просьбой зарегистрировать брак с Олей. Правда, с оговоркой: все торжества – только после возвращения с боевого задания. Задание особой важности!

Ильин заходит в санбат. В коридоре – никого. Идет к кабинету санинструктора.

Слышит шум. Звон разбитой склянки.

Прыжком – к двери. Дергает. Заперто! Рывком открывает.

На полу лежит майор-особист. Его нос – в крови. Оля склонилась, щупает пульс.

– Схватил меня сзади! Дай, говорит, таблетку от головы. Когда я шкаф открыла, он сзади и схватил! – поясняет она. – Вот и двинула ему! Головой – по челюсти, как ты учил!

– Живой? Да уж! Будешь теперь у него шпиеном, раз вырубила с одного удара!

Оля закусывает губу, обиженно говорит:

– Почему он бросается на меня?! Всегда ходит к Наташке Бондаревой, нашему сержанту! Чего ко мне прицепился?!

Майор приходит в себя, встает с пола:

– Че это было?

Озирается. Наводит резкость. Зло говорит:

– Опять Ильин! Руку на майора госбезопасности поднял! Под трибунал пойдешь! Расколешься, шпиен немецкий! Почему весной сорок второго один выжил в мясорубке?! А? Один из всей дивизии! Засланец!

– Еще раз повторяю! Кто вывел из окружения начальника штаба 902-го полка полковника Календу? Я вывел! Кто вынес боевое знамя части? Я вынес!

Решетов трясет головой, болезненно морщится:

– Рот закрой! Расколешься все одно!

Ильин изображает улыбку. Ласково, но четко говорит:

– Товарищ майор. Точка. Госбезопасности. Точка. Разрешите вопрос!

– Ну!

– У нас с вами – цугцванг! Как в шахматах!

– Кто – цуцвак?! Кого обозвал, дурак?! Начальника особого отдела армии!

– Никак нет! Зер гут! Но цугцванг имеет место быть! Вопрос простой: доложить о вашем нападении на сотрудника медсанбата начальнику политотдела 28-й армии? Или вашей жене рассказать? Такая вот вилка!

– Да ты угрожаешь, собака?! Майору госбезопасности?!

– Никак нет! Это все – мысли вслух! Может, вы, как майор госбезопасности, подскажете вариант?

– Ладно, молчи! Давай так: я тебя не видел, ты меня не видел! Понял? Последствий не будет! Знай, что ты у меня – на крючке! Всю подноготную твою знаю! Знаю, что ты – сосед этой девахи!

Майор тычет пальцем в сторону Оли:

– В станице Березовской живете? На одной улице, на Советской? Ты – дом 87, она – 85? Все правильно?! Одна банда!

Майор уходит, злобно хлопнув дверью.

От этого хлопка Ильин вздрагивает. Стискивает зубы, закрывает глаза. Резко садится на пол, обхватив руками голову.

В ушах – страшный, беспрерывный, убивающий звон от контузии, рев пикирующих бомбардировщиков, разрывы бомб и снарядов.

Перед его взором – поле, сплошь покрытое трупами наших солдат, без рук и ног. Рядом – мертвое тело без головы. Он щупает себя. Вроде живой! И ползет вперед – прямо по трупам. Что такое? Трупы навалены в три слоя! И уже разбухли, кишат червями! Вокруг – смертельный смрад! Слышен вой снаряда. Затем – взрыв. Трупы людей падают прямо на Ильина, вытряхивая на него тысячи страшных червей!

Ильину сразу почудилась вонь разлагающихся трупов. Странная вонь, приторная, бьющая по сердцу.

Ильин шипит:

– С-с-сука! Ковырнул рану!