Ловцы видений - Дэннис Фун

— Вы моетесь все вместе? — удивился Роун.

— Мы и в туалет все вместе ходим, — хмыкнул Ворон. — Думаешь, нам недостает воспитания?

— Нет, просто у вас другие обычаи. Ворон вскинул бровь.

— Другие? Что ты хочешь сказать этим — другие? Роун недоверчиво взглянул на странного брата, и ему показалось, что тот его в чем-то испытывает.

— Просто здесь все для меня новое, — неуверенно ответил он. — Тут всё не так, как там, где я жил раньше.

Ворон снова хмыкнул:

— Да ты у нас изрядный дипломат!

— Я сказал правду.

— Конечно, конечно, не принимай мои слова близко к сердцу! Я ведь тоже сюда бог знает из какой глуши попал — из селения, затерянного на окраине Плато Дождей. За все время, что я там жил, к нам, пожалуй, никто даже и не заглядывал… Когда я оттуда дал деру, мне было меньше лет, чем сейчас тебе.

— И куда же ты отправился?

— В одну особую школу.

— Чему тебя там учили?

— Честно говоря, я так ее и не закончил. Там я услышал удивительную историю: будто один смертный стал Пророком. Он вроде как поднялся на вершину горы, а спустился с нее с заветом нового Бога. Мне стало интересно, я решил уйти из школы и присоединиться к Пророку. Так я стал первым, кто пошел за Святым. Следующей весной исполнится одиннадцать лет с тех пор, как я следую за ним, исполняя заветы Друга.

Остановившись перед одним из небольших шатров, вытянувшихся в ряд, Ворон откинул прикрывавший вход полог.

— Это — твое жилище, — сказал он. — Желаю тебе хорошо выспаться, потому что завтра ты начнешь занятия по расписанию, которое подготовил для тебя Святой. Эти обноски тебе больше не понадобятся, в шатре ты найдешь соответствующую твоему положению одежду. После того как мы будем поднимать на небосклон солнце, каждое утро ты станешь проводить с братом Волком, а после обеда твоими занятиями будет руководить брат Жало. А в оставшееся время тебя будет учить брат Аспид. — Ворон доверительно взглянул на Роуна. — Если такой распорядок окажется тебе не по силам, скажи мне. Я замолвлю перед Святым за тебя словечко и все улажу. Запомни: если возникнут какие-нибудь проблемы, мой шатер рядом. Заглядывай в любое время.

— Спасибо тебе, — ответил Роун, проходя в свой небольшой шатер. Он был рад избавиться от назойливого брата Ворона.

В неясном свете нескольких горевших свечей он разглядел покрывавшие пол ковры и аккуратно сложенную плотную черную одежду, лежавшую в ногах кровати. Хотя назвать кроватью простую шерстяную подстилку, пожалуй, было преувеличением. Роун укрылся шерстяным одеялом, но еще долго не мог согреться. Он протянул руку к рюкзаку, вынул из бокового отделения отцовский башмак, провел пальцами по заплаткам и положил его рядом с собой.

Перед глазами мелькали лица братьев. Всего за один день он встретился с семьюдесятью пятью незнакомцами, а первого чужака в своей жизни увидел лишь несколько дней назад. Он вообще был самым первым чужаком, появившимся в Негасимом Свете. В тот день ранним утром в ворота селения въехал посланец на белом коне. Все смотрели на него как завороженные, но никто даже не подумал прогнать этого одинокого человека. Тем более наряд его был таким диковинным! На нем была накидка из разноцветных перьев, а голову покрывал шлем, сделанный в виде птичьего клюва.

В Скрытой от Мира Долине знали лишь кур да ворон, другие птицы залетали туда очень редко, а таких перьев, какие покрывали его накидку, никто вообще никогда в глаза не видывал — ярко-желтые в алую крапинку, серебристые с отливом в розовато-лиловый, а еще длинные — в целый фут длиной — цвета слоновой кости с пурпурными пятнышками. Дети Негасимого Света шли по деревне за Человеком-птицей и то и дело норовили коснуться этих восхитительных перьев. Он не возражал, даже посмеивался, будто курица квохтала. Дети в ответ звонко смеялись. Но взрослых это совсем не забавляло. Роун видел испуг в их глазах и впервые в жизни ощутил тревожное беспокойство.

Члены Совета селения проводили Человека-птицу в зал приемов общины. Пока дверь не закрылась, Роун видел, как они обменивались настороженными взглядами, у них даже руки дрожали. На лице отца Роуна застыло суровое выражение — он был одним из десяти членов Совета, которые вели с посланником переговоры. Встреча длилась долго, детишки носились по двору у дверей, сгорая от любопытства. Близнецы Макс и Эста, родившиеся через год после Стоув, пытались заглянуть внутрь, но их неизменно отгоняли. Большинство соплеменников пребывали в сильном возбуждении — они были уверены, что посланец приехал в селение торговать перьями. Но лучший друг Роуна — Эйден, как всегда, был циничен:

— Какой толк от этих перьев? — съязвил он. — Есть-то их нельзя.

Стоув ему тогда возразила:

— Они так прекрасны! Я бы отдала две свои любимые чашки за одно из этих блестящих красных перьев.

Роун видел в каких-то книгах рисунки перьев, которыми была украшена накидка чужака. Пока они ждали, Стоув упросила его сказать ей названия давно вымерших птиц: павлина, орла, лебедя, кардинала. Ей нравилось звучание этих слов, когда он их выговаривал нараспев, она просила Роуна повторять их снова и снова. Поразительного пришельца она восприняла как восхитительное зрелище, как будто в разгар зимы наступила весна.

Через несколько часов дверь зала, где проходили переговоры, распахнулась настежь. Из нее быстрым шагом вышел Человек-птица. Улыбки на его лице не было. Не обращая внимания на детей, просивших его разрешить им еще раз коснуться великолепных перьев, он вскочил на коня и был таков. Роун ждал у распахнутой двери, видел, как члены Совета во главе с его отцом с мрачным видом выходили из помещения. В ту ночь его разбудили взволнованные голоса родителей, которые что-то оживленно обсуждали.

— Разве не могли мы ему заплатить? — спрашивала мама.

— Ту единственную плату, которую он требовал, — ответил отец, — Мы никогда платить не станем.

Следующую фразу Роун не расслышал — голос отца заглушил звон упавшей на пол и разбившейся чашки.

— Надо нам отсюда уходить, — сказала мама, — и немедленно!

— Нет. Так было предначертано Пророчеством.

— Но ведь это только миф!

— Это смысл нашей жизни здесь, в нем суть нашего бытия.

— И ты готов принести наши жизни, жизни наших детей в жертву тому, что может быть простой сказкой?

— Посмотри на меня… Это в тебе говорит материнский инстинкт. Но ты же знаешь правду! Мы всегда помнили, что этот день настанет.

Роун впервые в жизни уловил в их голосах ужас. Ему не было холодно, но он весь дрожал. Голос матери, которую душили рыдания, разрывал ему душу на части.

— Но почему именно сегодня? Почему теперь?

— На то есть лишь одна причина, — ответил отец.

Внезапно что-то громыхнуло, похожее на отдаленный раскат грома, но от грома пол в доме под ногами Роуна никогда не трясло. Потом воцарилась гнетущая тишина.